Роберт Бэнкс
Сущность иудаизма заключается в вере в то, что между Богом и людьми существует завет. Термином "завет" обозначено такое согласие двух сторон, которое следует отличать от близких ему понятий, таких как "завещание" и "договор". В отличие от завещания завет требует и от второй стороны действия, чтобы приобрести силу. А в отличие от договора он не является взаимообязывающим и предложен односторонне: одна сторона - другой стороне.
Заветы, о которых мы здесь ведем речь, простираются между Богом и человечеством, конкретно - народом Израилем. Впрочем, изучение чисто гражданских договоров из смежной хеттской культуры времен XIV-XV веков до Рождества Христова предоставляет интересные сведения. Эти договоренности между царем и народом всегда, наряду со всем прочим, содержали три составные части:
Заветы в иудаизме в общем воспроизводят эту структуру. Они имеют обоснование в виде божественно предопределенных событий; в них имеется совокупность оговорок и условий; и они завершаются перечнем "кар" и "благ".
Завет Бога своему народу записан в Торе, которую здесь зачитывает член еврейской общины в Лондоне.
Первый из упоминающихся в Писании евреев - завет Бога с Ноем (Бытие 9:8-17). Его основа состоит в сохранности Ноя и его семьи при потопе. В лице Ноя принесен обет человечеству и животному миру, что данное бедствие больше никогда не повторится. Обет имеет свой собственный знак, радугу, которая выполняет роль напоминания об этом сложном событии как Богу, так и всем живым существам.
Завет обеспечивает Ною основу, из которой вытекает затем более специфичное обязательство для Израиля. Для начала имеется обет Бога великому патриарху Израиля, Аврааму. Прежде всего, Бог обещает Аврааму сделать его родоначальником великого народа (Бытие 12:1-7), а также - отдать ему и его потомкам землю Израиля (Бытие 13:14-18). Сам завет открывается историческим введением, рассказывая о том, что Бог вывел Авраама из Ура Халдейского. Далее излагаются обязательства перед праведно и честно живущими; эти обязательства подробно развиваются в последующих книгах. Знаком этого завета делается обрезание.
Гораздо позже, более чем через 600 лет, данный завет вновь подтверждается и расширяется - на горе Синай и со всем народом, что вышел из Египта (Исход 19-20). В этом завете напоминается об историческом спасении из Египта и о сопутствовавшем обете о том, что Израиль станет особым достоянием бога из всех народов. При этом дается еще целый ряд обязательств в форме Десяти Заповедей, а также показано принятие людьми своей ответственности.
Данный завет, следовательно, вновь выражает и милость и требования со стороны Бога. И даже наказы сами - в равной мере дар и обязательство, так как в них указано людям Израиля, как должны они правильно отзываться в ответ на богоизбранность их. А коль скоро Бог и далее не переменил состава в обеих сторонах, даже когда некоторые из людей Израиля допустили неверность, сам факт, что соглашение основывается на милости Бога, выступает незамутненно ясным.
Нигде больше, кроме библейской книги Второзакония, не говорится об этом столь ясно. Второзаконие - это записанные прощальные обращения Моисея к Израилю в канун вступления этого народа на землю обетованную. Во Второзаконии 5 повествуется о синайском завете; Второзаконие 7 посвящено завету с патриархами Израиля; во Второзаконии 29 возобновлен завет со всем народом. Яркая на всем протяжении этой книги тема - настойчивость Бога на продлении его милостивого завета вопреки несостоятельности в исполнении его условий со стороны Израиля. В исторически более поздних книгах зафиксирована запись еще более специфичного завета - о Давиде и потомстве его и в этой связи о левитском священстве (1 Паралипоменон 17:7,28-4). И здесь снова все элементы типовые:
Завет, который явился основой для народа, был настолько естественно принят людьми, что великие пророки (кроме Осии и Иеремии) мало упоминали о синайском соглашении. Лишь после того, как рабство расшатало в Израиле его доверие, последующие пророки стали менее сдержанными по поводу завета (Захария 9:11; Малахия 2:4). В исторически следующих за ними записях тоже говорится о значимых возобновлениях завета (Ездра 9; Неемия 9).
Самым значимым в ряду этих письменных свидетельств является обет о новом завете, которым будет заменен нарушенный, тот, за который понес наказание Израиль (см., например, Иеремия 31: Иезекииль 16). Решающее различие двух заветов в том, что у нового завета обязательства по нему будут начертаны в самой воле людей, а не пребывать только лишь внешними обязательствами, которые им надо исполнять, соблюдать. Когда так станет, то Израиль получит обратно все утраченное и даже более того. В послебиблейских писаниях имеют место дальнейшие изменения в понимании завета. Сама мысль об измененном завете совсем опущена либо становится повтором того, что было раньше (Варух, 2:30).
В апокрифических писаниях словом "завет" обозначают намного чаще, чем прежде, сугубо одни обязательства в нем. Это перемещает Тору на более важное место, а завету придает более договорную направленность, хотя это лишь тенденции, а не их полное развитие. Тем временем завет с Первосвятителями рассматривается все чаще как окончательный и ведущий к употреблению самого этого термина для обозначения еврейского народа им (Юдифь 9:13).
В апокалиптических писаниях сохранен тот же колорит и сам термин "завет" применяется шире, чем раньше. Теперь утверждается и то, что Тора предшествовала завету, выдвигаясь тем самым на более значимые позиции (Екклезиаст 24:6; 44:19).
Кумранские списки и раввинские писания говорят в пользу этого подхода. В первом случае подхвачена идея нового завета с соответствующей общиной полностью, но в своей основе это - подтверждение старого завета. Раввинские писания содержат ненавязчивые указания на то, что завет Бога с Израилем покоится столь же на послушании этого народа, сколь и на свободном выборе самого Бога.