Древняя российская история (1 фото). Древняя история российская автор
Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава первого.: tap_ac
Не время, но великие дела приносят преимущество. Посему всяк, кто увидит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и римским подобных, унижать нас пред оными причины иметь не будет, но только вину полагать должен на бывший наш недостаток в искусстве, каковым греческие и латинские писатели своих героев в полной славе предали вечности.
Глава 1
О старобытных в России жителях и о происхождении российского народа вообще.
Многие области, которые в самодержавство первых князей российских чудским народом обитаемы были, после славянами наполнились. Чуди часть с ними соединилась, часть, уступив место, уклонилась далее к северу и востоку.
*
Множество разных земель славенского племени есть неложное доказательство величества и древности. Одна Россия, главнейшее оного поколение, довольна к сравнению с каждым иным европейским народом. Но, представив с нею Польшу, Богемию, вендов, Моравию, сверх сих Болгарию, Сербию, Далмацию, Македонию и другие, около Дуная славянами обитаемые земли, потом к южным берегам Варяжского моря склоняющиеся области, то есть курландцев, жмудь, литву, остатки старых пруссов и мекленбургских вендов, которые все славенского племени, хотя много отмен в языках имеют.
*
В начале шестого столетия по Христе славенское имя весьма прославилось; и могущество сего народа не токмо во Фракии, в Македонии, в Истрии и в Далмации было страшно, но и к разрушению Римской империи способствовало весьма много. Венды и анты, соединяясь со сродными себе славянами, умножали их силу. Единоплеменство сих народов не токмо нынешнее сходство в языках показывает, но и за тысячу двести лет засвидетельствовал Иорнанд**, оставив известие, что "от начала реки Вислы к северу по безмерному пространству обитают многолюдные вендские народы, которых имена хотя для разных поколений и мест суть отменны, однако обще славяне и анты называются". Присовокупляет еще, что от Вислы простираются до Дуная и до Черного моря. Прежде Иорнанда Птолемей во втором столетии по Христе полагает вендов около всего Вендского по ним проименованного залива, то есть около Финского и Курландского. Сей автор притом оставил в память, что Сармацию одержали превеликие вендские народы. И Плиний также свидетельствует, что в его время около Вислы обитали венды и сарматы. Итак, хотя Тацит сомневался о вендах, к сарматам ли их или к германцам причислить, к чему подали ему повод жившие тогда между немцами, как и ныне, венды, затем больше склонял их к последним, однако вышеписаные свидетельства несравненно сильнее уверяют. Итак, народ славенопольский по справедливости называет себя сарматским; и я с Кромером согласно заключить не обинуюсь, что славяне и венды вообще суть древние сарматы.
*
В северных российских пределах славенские жители умолчаны не столько за малолюдством, сколько за незнанием от внешних писателей. Домашних вовсе отвергать есть несправедливая строгость. Новогородский летописец хотя с начала многими наполнен невероятными вымыслами, однако никакой не нахожу причины упрямо спорить, чтобы город Славенск никогда не был построен и разорен много прежде Рурика. Старинные развалины свидетельствуют; Нестор о Новегороде упоминает прежде всех городов российских и что дважды строен.
Глава 3
О дальней древности славенского народа.
Во-первых, о древности довольное и почти очевидное уверение имеем в величестве и могуществе славенского племени, которое больше полуторых тысяч лет стоит почти на одной мере; и для того помыслить невозможно, чтобы оное в первом после Христа столетии вдруг расплодилось до толь великого многолюдства, что естественному бытия человеческого течению и примерам возращения великих народов противно. Сему рассуждению согласуются многие свидетельства великих древних писателей, из которых первое предложим о древнем обитании славян-вендов в Азии, единоплеменных с европейскими, от них происшедшими. Плиний пишет*, что "за рекою Виллиею страна Пафлагонская, Пилименскою от некоторых проименованная; сзади окружена Галатиею. Город милезийский Мастия, потом Кромна. На сем месте Корнелий Непот присовокупляет енетов и единоименных им венетов в Италии, от них происшедшими быть утверждает". Непоту после согласовался Птолемей**, хотя прежде иного был мнения. Согласовался Курций, Солин. Катон то же разумеет, когда венетов, как свидетельствует Плиний, от троянской породы производит.Все сие великий и сановитый историк Ливии показывает и обстоятельно изъясняет. "Антенор, пишет он, пришел по многих странствованиях во внутренний конец Адриатического залива со множеством енетов, которые в возмущение из Пафлагонии выгнаны были и у Трои лишились короля своего Пилимена: для того места к поселению и предводителя искали. По изгнании евганеев, между морем и Алпийскими горами живших, енеты и трояне одержали оные земли. Отсюду имя селу Троя; народ весь венетами назван". Некоторые думают, что венеты происходят из Галлии, где народ сего имени был при Иулии Кесаре. Однако о сем не можно было не ведать Катону, Непоту и Ливию. При свидетельстве толиких авторов спорное мнение весьма неважно; и, напротив того, вероятно, что галлские венеты произошли от адриатических. В тысячу лет после разорения Трои легко могли перейти и распространиться чрез толь малое расстояние.
Довольно того, что могу показать весьма вероятно еще другие сильные в Азии народы, кроме енетов, славенского племени равной древности, и бывшим уже тогда их величеством и могуществом уверить, что оное началось за многие веки до разорения Трои.
*
О живших далее к востоку сарматах пишет Плиний*, что они мидской породы, живут при реке Доне, разделяются на разные поколения. Сей же автор и Страбон некоторых мидян в Европе вместе с фракиянами, то есть в сарматских пределах, полагают, чем вероятность о единоплеменстве сарматов с мидянами умножается. Ибо, преселяясь от востока к западу, мидские народы, и, будучи проименованы сарматами, могли в некоторых поколениях удержать прежнее имя, подобно как славяне новогородские перед другими славенскими породами, которые особливые имена имели.
*
Видя пафлагонов, енетов, мидян и амазонов в Азии славенского племени, уже думать можно, что обитавшие с ними в соседстве мосхи им были единоплеменны, почему московский народ у многих новых писателей от них производится. О соседстве Мосхинии с амазонами и сарматами нахожу древние свидетельства, о единородстве - не имею; итак, утверждать о том опасаюсь, затем больше, что в Страбоне* противное сему примечаю: "Мосхиния, пишет он, разделена на три части: одну колхи, вторую иверы, третию армяне имеют" народы, от славян весьма отменные. В наших летописях до начала Москвы не находим по российским областям подобного имени; и у Нестора при исчислении славенских поколений о мосхах глубокое молчание. Великий перерыв времени, в кое о мосхах не упоминают внешние и домашние писатели, не позволяет утверждать о единоплеменстве мосхов и славян московских без довольного свидетельства.
*
Когда имя славенское в свете прославилось войнами против римлян и греков, тогда Прокопий Кесарийский*, того же веку писатель, следующее об них на память оставил: "Сии народы, славяне и анты, не подлежат единодержавной власти, но издревле живут под общенародным повелительством. Пользу и вред все обще приемлют. Также и прочие дела у обоих народов содержатся издревле. Единого бога, творца грому и всего мира господа, исповедуют.
*
При Варяжском море на южном берегу жившие славяне издревле к купечеству прилежали. В доказательство великого торгу служит разоренный великий город славенский Виннета, от венетов созданный и проименованный. Гелмолд о нем пишет*: "Река Одра протекает в север середи вендских народов. При устье, где в Варяжское море вливается, был некогда преславный город Виннета, в котором многонародное пристанище грекам и варварам,около жившим. Все европейские городы превосходил величеством.В нем жили славяне, смешанные с другими народами, с варварами и с греками. Приезжим саксонцам равно позволялось жить в сем городе , лишь бы только не сказывались христианами,ибо славяне все даже до разорения сего города служили идолам. Впрочем, странноприимством и нравами ни един народ не был честнее и доброхотнее.
Глава 5
О преселениях и делах славенских.
Древнейшее всех преселение славян, по известиям старинных писателей, почитать должно из Азии в Европу. Что оное двумя путями происходило, водою и посуху, из вышеписаного усмотреть не трудно. Ибо венеты от Трои с Антенором плыли Архипелагом, Посредиземным и Адриатическим морем.
*
Другой путь был из Мидии севером, около Черного моря, к западу и далее на полночь,когда сарматы,от мидян происшедшие, из задонских мест далее к вечерним странам простирались, что из вышеписаного по правде заключить должно. Еще ж Блонд пишет*, что славяне, от Босфора Циммерского до Фракии обитавшие, в Иллирик и в Далмацию преселились. Болгар древнее жилище в Азиатической Сармации, около реки Волги, с добрым основанием от некоторых полагается, затем что Иорнанд со славянами и антами, славенским же народом, совокупное их нападение на Римскую державу описует и жительство их почитает в северной стране от Черного моря. Согласуется с делом имя болгар, от Волги происшедшее, которыми после того и другие народы, козаре и татаре, от россиян именовались***.
*
Новгородцы одержали не одно токмо имя свое славенское, но и язык сродных себе славян, около Дуная и в Иллирике обитающих, который много сходнее с великороссийским, нежели с польским, невзирая на то что поляки живут с ними ближе, нежели мы, в соседстве.
Глава 6
О Чуди
Пермия, кою они Биармиею называют, далече простиралась от Белого моря вверх, около Двины-реки, и был народ чудской сильный,купечествовал дорогими звериными кожами с датчанами и с другими нормандцами.В Северную Двину-реку с моря входили морскими судами до некоторого купеческого города, где летом бывало многолюдное и славное торговище: без сомнения, где стоит город Холмогоры, ибо город Архангельской едва за двести лет принял свое начало.
*
Рассмотрев чудского народу прежде многих веков могущество, большее нынешнего, признать должно, что они в севере великую часть земель еще и прежде того занимали и неотменно в общем имени скифов заключались от греческих и римских писателей. Ибо татаре обитали тогда далече в Азии к востоку и потому скифского, имени у греков не носили.
*
Геродот, первый обстоятельный описатель чудского происхождения и древних преселений и разделений, зачинает известия с помянутой выше сего басни о Таргитае, о трех его сынах и о меньшем Колоксае, получившем в наследие опущенные с неба золотые орудия купно со владением. Потом утесненные военными нападениями скифы от массагетов принуждены были выгнать циммерской народ из пределов европейских. Гонясь за ним под предводительством царя Мадия, сына Прототиева, вошли в Мидию, где тамошние жители вступили со скифами в сражение и, быв от них побеждены, владения над Азиею лишились, которую скифы одержали. Оттуда прямо в Египет путь предприяли. И как уже вошли в Сирию и в Палестину, Псаммитих, царь египетский, вышел им навстречу, дарами и прошениями утолил стремление, чтобы далее походом не простирались.
*
По всем историографам известно, что гунны вышли из Азии от стран, к Каспийскому и к Северному морю прилежащих, то есть из Сибири и из земель, Каспийским и Черным морем включенных. Довольно явствует из Прокопия*, который пишет, что около гор Кавказских живут гунны, нарицаемые сабири, и другие племена гуннские. В Сибири издревле жители были чудского поколения: ибо татаре не так давно в ней поселились, по большей части с царем Кучумом, во времена великого государя царя Иоанна Васильевича. Остяки и прочие там старобытные чудские обитатели в стороны уклонились. В Дагестане, близ Дербента, есть, как сказывают, и поныне народы чудского поколения, называемые авари. Из сих мест вышед, гунны именовались разно: гунны, авари, по-российски угры и обри**, протекли, во-первых, чудские в севере и славенские поселения, достигли через Дунай вовнутрь Греции и по многих войнах и нахождениях в Паннонии, или в Венгрии, поселились. Итак, недивно, что в венгерском языке весьма много слов славенских; и потому древний их чудской язык весьма много изменился между славянами и, наконец, ради великого смешения с греками, а паче с турками, с которыми они издавна в соседстве жили и часто у историков за один народ почитались.
*
Готические и другие северных народов походы на Рим и на Грецию довольно известны с военными славными делами, что шведские историки приписывают по большей части своему народу, однако весьма несправедливо. Ибо видим, что во многих военных предприятиях от севера главные военачальники были славенского народа, как Одоацер, Радегаст и другие, и сам, как видится, Рима победитель Аларик. Посему, без сомнения, между готами множество славян купно воевали.
Глава 8
О варягах-россах
Приступая к показанию варягов-россов, кто они и какого народу были, прежде должно утвердить, что они с древними пруссами произошли от одного поколения*. Сие разумеется не о крыжаках или нынешних бранденбургцах, но о старожилах прусских, которые еще и поныне живут рассеяны по некоторым селам в Пруссии и тем же языком говорят, который употребляют литва, жмудь, курландцы, ибо в городах живущие дворяне и мещане суть приезжие немцы, которые теми землями около тринадцатого столетия завладели по неправедному папскому благословению.
*
Из внешних авторов Преторий довольно знать дает свое мнение, совокупляя руссов и пруссов в одно племя. Положение места тому соответствует. То ж подтверждает древнее тесное прусское соседство с Россиею, в которой Подляхия и великая часть Литвы заключалась, от чего и поныне Литва древние российские законы содержит. Восточное плечо реки Немени, впадающее в Курской залив, называется Руса, которое имя, конечно, носит на себе по варягам-россам. Сие все еще подкрепляется обычаями древних пруссов, коими сходствуют с варягами, призванными к нам на владение.
Кромер* о древних пруссах пишет, как они любили в банях париться и в холодной воде после того купаться, что и поныне российский народ охотно употребляет. То ж гласят обряды, которые как у старых пруссов, так и ныне в некоторых пограничных российских провинциях употребляются. Больше всех утверждает единство древних пруссов с варягами-россами почтение одного главного идола по имени, по знаменованию и по обрядам. Перкун прусский был то же, что у россов Перун, которым Ольг клялся грекам при заключении мирного договора** и которого почитал еще в неверии Владимир.
Знатные некоторые берлинские ученые люди по справедливости рассуждают, когда, исследуя о происхождении имени пруссов, пишут, что к желаемому своему исканию те ближе всех подходят, которые имя Пруссии из славенского языка производят, то есть из имени Русь и предлога по.И во-первых, имя россов за полтораста лет прежде известно учинилось, нежели пруссов.
*
Литва, Жмудь и Подляхия исстари звались Русью*, и сие имя не должно производить и начинать от времени пришествия Рурикова к новгородцам, ибо оно широко по восточно-южным берегам Варяжского моря простиралось от лет давных. Острова Ругена жители назывались рунами. Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова, во время Фротона.
*
Показав единство с пруссами россов и сих перед оными преимущество, должно исследовать поколение, от какого народа обои происходят, о чем наперед мое мнение объявляю, что оба славенского племени и язык их славенский же, токмо чрез смешение с другими немало отдалился от своего корени. Хотя ж сего мнения имею сообщников Претория и Гельмолда*, из которых первый почитает прусский и литовский язык за отрасль славенского, другой - пруссов прямо славянами называет.
Глава 9
О происхождении и о древности россов, о преселениях и делах их .
Таковое преселение алан волжеских, то есть россан, или россов, к Балтийскому морю происходило, как видно по вышепоказанных авторов свидетельствам, не в один раз и не в краткое время, что и по следам, доныне оставшимся, явствует, которыми городов и рек имена почесть должно. Рось-река, от западно-южной стороны впадающая в Днепр, и другие того ж имени воды в российских пределах, а особливо город Старая Руса, доказывают бывшие в древность жилища россов, преселившихся от Волги к западу, которые по своему имени новые поселения называли, как и восточное плечо реки Немени проименовали, наподобие других пресельников, Русою; как, например, от Волги назвались болгары дунайские, Троя, Антенором созданная на берегу Адриатическом - во имя прежнего отечества, также новая Питания, Франция, Англия и другие новые преселения, и в самой славенской Померании новые Римы.
*
Славяне жили обыкновенно семьями рассеянно, общих государей и городы редко имели, и для того древняя наша история до Рурика порядочным преемничеством владетелей и делами их не украшена, как у соседов наших, самодержавною властию управляющихся, видим. Шведы и датчане, несмотря что у них грамота едва ли не позже нашего стала быть в употреблении, первых своих королей прежде Рождества Христова начинают, описывая их домашние дела и походы.
*
И хотя южные славяне хазарам, как северные варягам, дань давали, однако без монархии почитали себя вольными, что весьма тому дивно не покажется, кто рассудит закоренелое прежде упрямство славян новгородских противу самодержавной власти московских государей.
*
Сей договор цари крестным целованием утвердили. Олег клялся по российскому тогдашнему закону своим оружием и богами Перуном и Волосом, скотьим богом. И так с обеих сторон мир утвердили. Олег, повесив свой щит на воротах цареградских в знак победы, с великою корыстию в Россию обратно морем пустился. Россам велел поднять парусы паволочные, славянам - кропинные. С таким великолепием, со множеством богатства и узорочных вещей достиг Киева. От простого и суеверного народа прозван чародеем, что дела его почитались невозможными человеку.
Николай Карамзин (1766-1826). «История государства Российского»
«Великие народы, подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделенное на малые области до 862 года по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти...» - так Николай Михайлович Карамзин описывает первые века русской истории в своем грандиозном научном труде «История государства Российского».
Работа Карамзина состоит из 12-ти томов, включающих в себя описания всех важнейших событий, произошедших на Руси со времен древних славян и призвания варягов до царствования Ивана IV Грозного и Смутного времени. Создавая свою «Историю» Карамзин использовал в качестве источников римские, греческие, византийские и русские летописи: он сравнивал разные описания одних и тех же событий, анализировал изученные факты и согласовывал их между собой дабы добиться максимальной объективности собственного изложения.Эпохальная работа Карамзина издавалась в течении 12 лет - первые 8 томов были напечатаны в 1816-1819 годах, а 9, 10 и 11 тома - в 1821-1824 годах. Заключительный том «Истории» был выпущен в 1829 году, спустя 3 года после смерти автора.
Деталь: большинство современников Карамзина высоко ценили его как историка, однако, были и исключения, едва ли не самым интересным из которых является оценка деятельности Карамзина-историка Пушкиным:
I.
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
II.
На плаху истину влача,
Он доказал нам без пристрастья
Необходимость палача
И прелесть самовластья.
new.russian7.ru
Древняя российская история
Книга состоит из вступления и двух частей: «О России прежде Рурика» и «От начала княжения Рурика до кончины Ярослава Мудрого». Во Вступлении Ломоносов отмечает, что все народы проходят одинаковые стадии развития, хотя одни могут отставать от других. Российская история подобна Римской, и если менее известна, то только из-за бывшего у нас недостатка в искусстве, «каковым греческие и латинские писатели своих героев в полной славе предали вечности». Ломоносов как великий российский просветитель поставил себе задачу «похвальными делами праотце в наших дать примеры: государям – правления, подданным – повиновения, воинам – мужества, судиям – правосудия, младым – старых разум, престарелым – сугубую твердость в советах, каждому незлобивое увеселение, с несказанною пользою соединенное».
Он считал, что своими трудами сможет дать бессмертие русскому народу. Первая часть книги по существу представляет собой развернутый вариант темы «О происхождении имени и народа Российского», с которой ранее не справился его вечный оппонент Г.Ф. Миллер, за что Ломоносов и подвергал его беспощадной критике. В десяти главах автор представлял свою версию наиболее сложных в описании первых веков отечественной истории, которую можно свести к следующей схеме: русский народ произошел от слияния славян с чудью, что «подтверждается согласием в избрании на общее владение князей варяжских».
Затем Ломоносов излагает собственную версию истории славянского племени, которое появилось «за многие веки до разрушения Трои». С тех пор «величество и могущество» славянского племени «больше полуторых тысяч лет стоит почти на одной мере». С тем, что Ноев внук Мосох был «прародителем словенского народа», великий ученый не может ни согласиться, ни отрицать.
Далее он полагает, что множество земель, занимаемых славянами, является доказательством их величия и древности, а слава их дел, считает он, дала им славное имя. Описав быт и верования древних славян, Ломоносов переходит к их переселению с востока к местам около Понтийского моря, когда, по-видимому, Александр Македонский дал славянам грамоту, которою «кроме наших новгородцев и чехи похваляются». Большое место автор отводит далее «знатнейшим свидетельствам походов словенских на Римскую державу».
Доказав «дальнюю древность», величие и славу славян, переходит к чуди, составившей вместе со славянами российский народ. Чтобы показать давность и этих племен, полагает вначале, что «имя скиф по старому греческому произношению со словом чудь весьма согласно», «представив чудской народ в нынешнем его рассеянном состоянии и по большей части у чужих держав в подданстве, помыслить можно, что в соединении бывал некогда силен на свете». Когда были доказаны давность и величие обоих народов, составивших русский народ, Ломоносов переходил к варягам, поскольку их представители были первыми российскими правителями.
Варяги «от разных племен и языков состояли и только одним соединялись обыкновенным тогда по морям разбоем». Среди них были и скандинавы, и славяне. К последним Ломоносов относил военачальников Одоакра, Редегаста и самого Алариха, победителя Рима.
Славянское же племя пруссов было одноименным с племенем варягов-россов, поэтому их он тоже справедливо относил к славянам.
Читать:
fishki.net
История Российская — WiKi
К главному труду своей жизни Татищев пришёл вследствие стечения целого ряда обстоятельств. Сознавая вред от недостатка обстоятельной географии России и видя связь географии с историей, он находил необходимым собрать и рассмотреть сначала все исторические сведения о России. Так как иностранные руководства оказались полными ошибок, Татищев обратился к первоисточникам, стал изучать летописи и другие материалы. Сначала он имел в виду дать историческое сочинение («гисторическим порядком» — то есть авторское аналитическое сочинение в стиле Нового времени), но затем, найдя, что на летописи, ещё не изданные, ссылаться неудобно, решил писать в чисто «летописном порядке» (по образцу летописей: в виде хроники датированных событий, связи между которыми намечены неявно).
Как Татищев пишет, он собрал в своей библиотеке более тысячи книг, однако большей их частью воспользоваться не смог, ибо владел лишь немецким и польским языками. При этом он с помощью Академии наук использовал переводы некоторых античных авторов, выполненные Кондратовичем.
В 1739 году Татищев привёз в Петербург труд, над которым он проработал, по его словам, 15-20 лет (связывая начало работы с так называемым Кабинетным манускриптом и личностями Петра I и Я. В. Брюса), и устраивал публичные чтения, продолжая работать над ним и впоследствии, «сглаживая язык» (первая редакция, сохранившаяся для второй части в списке 1746 года, была написана языком, стилизованным под древнерусский язык летописей, вторая «переведена» на язык XVIII века) и прибавляя новые источники. При этом такой «перевод» автор успел осуществить лишь для второй части.
Не имея специальной подготовки, Татищев не мог дать безукоризненный научный труд, но в его исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединённая с этим широта кругозора.
Среди более частных научных заслуг Татищева — обнаружение и публикация Русской правды, Судебника Ивана Грозного (1550). Татищев постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями о нравах XVII века; на основании личного знакомства с иностранцами разбирался в древней русской этнографии, из лексиконов живых языков объяснял древние названия. Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи. Напротив, эти занятия расширяли и углубляли его историческое понимание.
Занятость автора государственной службой не позволяла уделять много времени занятиям историей. Лишь с апреля 1746 года, когда Татищев находился под следствием и жил в своём селе Болдино, он смог увеличить свою активность. Однако его смерть 15 июля 1750 года прервала этот труд.
Особую источниковедческую проблему составляют так называемые «татищевские известия», содержащие информацию, которой нет в известных нам летописях. Это тексты различного объёма, от одного-двух добавленных слов до больших цельных рассказов, включающих пространные речи князей и бояр. Иногда Татищев комментирует эти известия в примечаниях, ссылается на летописи, неизвестные современной науке или надёжно не идентифицируемые («Ростовская», «Голицынская», «Раскольничья», «Летопись Симона епископа»). В большинстве случаев источник оригинальных известий вообще не указывается Татищевым.
Особое место в массиве «татищевских известий» занимает Иоакимовская летопись — вставной текст, снабжённый особым введением Татищева и представляющий собой краткий пересказ особой летописи, повествующей о древнейшем периоде истории Руси (IX—X вв.). Автором Иоакимовской летописи Татищев считал первого новгородского епископа Иоакима Корсунянина, современника Крещения Руси.
В историографии отношение к известиям Татищева всегда было различным. Историки второй половины XVIII века (Щербатов, Болтин) воспроизводили его сведения без проверки по летописям. Скептическое отношение к ним связано с именами Шлёцера и особенно Карамзина. Этот последний счёл Иоакимовскую летопись «шуткой» Татищева (то есть неуклюжей мистификацией), а Раскольничью летопись решительно объявил «мнимой». На основании критического анализа Карамзин отвёл целый ряд конкретных татищевских известий и довольно последовательно опровергал их в примечаниях, не используя в основном тексте «Истории государства Российского» (исключением является известие о папском посольстве к Роману Галицкому под 1204 г., проникшее в основной текст второго тома из-за особого стечения обстоятельств[1]).
Во второй половине XIX века С. М. Соловьёв и многие другие авторы приступили к «реабилитации» Татищева, систематически привлекая его известия как восходящие к не дошедшим до нас летописям. При этом учитывались и добросовестные заблуждения историка. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона характеризует состояние вопроса на рубеже XIX и XX вв. следующим образом:
«Добросовестность Татищева, раньше подвергавшаяся сомнениям из-за его так называемой Иоакимовской летописи, в настоящее время стоит выше всяких сомнений. Он никаких известий или источников не выдумывал, но иногда неудачно исправлял собственные имена, переводил их на свой язык, подставлял свои толкования или составлял известия, подобные летописным, из данных, которые ему казались достоверными. Приводя летописные предания в своде, часто без указания на источники, Татищев дал в конце концов в сущности не историю, а новый летописный свод, бессистемный и достаточно неуклюжий».
В XX веке сторонниками достоверности татищевских известий были А. А. Шахматов, М. Н. Тихомиров и особенно Б. А. Рыбаков. Последний предложил весьма масштабную концепцию, отводившую особую роль в формировании татищевского свода утраченной «Раскольничьей летописи» (с реконструкцией политических взглядов и даже биографии её предполагаемого автора). Скептические гипотезы относительно большинства «татищевских известий» выдвигали М. С. Грушевский, А. Е. Пресняков, С. Л. Пештич (которому принадлежит честь детального исследования рукописи первой редакции татищевского труда, написанной «древним наречием»), Я. С. Лурье[2]. В 2005 г. украинский историк А. П. Толочко издал объёмную монографию[3], в которой опровергает достоверность всех без исключения «татищевских известий» и утверждает, что ссылки на источники у Татищева последовательно мистифицированы. С точки зрения А. П. Толочко, почти все реально использовавшиеся Татищевым источники сохранились и хорошо известны современным исследователям. Близкую (и даже более бескомпромиссную) позицию занимает российский историк А. В. Горовенко[4]. Если А. П. Толочко признаёт реальность Раскольничьей летописи Татищева, хотя и объявляет её украинской рукописью XVII века (летописью «Хлебниковского типа», близкой к Голицинской), то А. В. Горовенко считает Раскольничью летопись татищевской мистификацией и остро полемизирует с украинским коллегой, опровергая его текстологическую аргументацию[5]. Сторонники достоверности «татищевских известий» также подвергли монографию А. П. Толочко резкой критике, хотя и совсем с других позиций[6].
Интересно, что многие скептики (Пештич, Лурье, Толочко)[7] вовсе не обвиняют Татищева в научной недобросовестности и неизменно подчёркивают, что во времена Татищева не было современных понятий о научной этике и жёстких правил оформления исторического исследования. «Татищевские известия», как бы к ним ни относиться, представляют собой вовсе не сознательную мистификацию читателя, а скорее отражают выдающуюся самостоятельную исследовательскую, отнюдь не бесхитростную «летописную» деятельность историка. Дополнительные известия — это, как правило, отсутствующие в источниках логические звенья, реконструированные автором, иллюстрации его политических и просветительских концепций. Дискуссия вокруг «татищевских известий» продолжается.
Летописные источники Татищева охарактеризованы им самим в гл. 7 части первой «Истории».
Сохранилась также первая редакция данного текста, имеющая ряд отличий, а также характеристика источников, сохранившаяся лишь в немецком переводе.
Кабинетный манускрипт
В первой редакции списка источников не упомянут вовсе. По описанию Татищева, получен им в 1720 году из библиотеки Петра I и стал основанием всего собрания, это летопись «с лицами», доведена до 1239 года, но окончание потеряно. Кратко излагает события до Юрия Долгорукого, затем подробнее.
По мнению Тихомирова, эта летопись утеряна. По Пештичу и В. А. Петрову, это Лаптевский том Лицевого свода, доведённый до 1252 года[9]. Также предполагалось, что речь идёт о той же иллюстрированной копии Радзивиловской летописи (см. ниже).
Толочко склонен усомниться в его существовании либо предположить, что фраза «с лицами» означает не иллюстрированность свода, а наличие в нём описаний внешности персонажей, включенных Татищевым в «Историю».
Раскольничья летопись
По Татищеву, он получил её в Сибири от раскольника в 1721 году, это была копия древней рукописи на пергаменте, завершавшаяся 1197 годом и содержащая в заглавии имя Нестора. С учётом современной терминологии, в 1721 году Татищев был не собственно в Сибири, а на Урале. Рукопись, если она вообще существовала, утеряна.
Согласно оптимистам, это неизвестная редакция Киевской летописи. В частности, Б. А. Рыбаков выделил множество уникальных известий этой летописи (186 известий для XII века) и возвёл их в основном к «Летописи Петра Бориславича».
Согласно Рыбакову, важным доказательством добросовестности Татищева служит то, что объём погодового повествования у Татищева примерно пропорционален тексту летописи, в то время как фальсификатор, казалось бы, должен был заполнять своими домыслами прежде всего «пустые годы». Однако Рыбаков игнорирует цикл татищевских известий о Романе Мстиславиче Галицком под 1182, 1195, 1197, 1203, 1204, 1205 гг.: из них три последние безусловно за рамками Раскольничьей летописи, то есть здесь мы имеем дело именно с заполнением историком «пустых лет»[10]
По мнению А. П. Толочко, пропорциональность объёмов дополнительных татищевских известий и текста Ипатьевской летописи глубоко закономерна и объясняется особенностью творческой манеры Татищева: его дополнения воссоздавали причинную связь между событиями[11].
Толочко утверждает, что ряд чтений «Истории Российской» за XII век не могут восходить к Ермолаевскому списку, а отражают иной список Ипатьевской летописи, близкий к Хлебниковскому[12]. Этот гипотетический список Толочко и объявляет Раскольничьей летописью, утверждая, что все сведения Татищева, указывающие на древность этой рукописи, являются мистификацией. По мнению Толочко, вторая летопись Хлебниковского типа, реально использованная Татищевым и выдаваемая за «Раскольничью», на самом деле находилась в библиотеке князя Д. М. Голицына наряду с Ермолаевской летописью и «Хроникой» Феодосия Софоновича, причём все эти три рукописи были украинского происхождения и содержали в заголовке имя Нестора как летописца[13]. Однако все без исключения текстологические наблюдения Толочко, указывавшие будто бы на использование Татищевым «второй летописи Хлебниковского типа», были последовательно опровергнуты[5]
Кёнигсбергский манускрипт
Для Петра I была сделана копия Кёнигсбергской летописи, сейчас известной как Радзивиловская. Эта копия хранится в Библиотеке АН (31.7.22).
Продолжается до 1206 года, но конец смешан. Это описание вполне соответствует оригиналу.
Согласно А. П. Толочко, даже в тех случаях, когда Татищев ссылается на чётко идентифицируемые летописи (например, Радзивиловскую), он допускает явные ошибки.
Голицынский манускрипт
Согласно текстологическому анализу С. Л. Пештича и А. Толочко, это Ермолаевский список Ипатьевской летописи[14], который в 1720-е годы находился в библиотеке Д. М. Голицына, где с ним и познакомился Татищев. По другому мнению (М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков), это особая редакция Киевской летописи, близкая Раскольничей и отличная от редакции всех списков Ипатьевской летописи.
Важным аргументом в пользу добросовестности Татищева является тот факт, что все известные рукописи Ипатьевской летописи содержат как Киевскую, так и Галицко-Волынскую летопись[15]. Однако, как отметил ещё Н. М. Карамзин, Татищеву была известна только Киевская, но не Галицко-Волынская летопись.
Татищев отмечает, что Голицынский манускрипт завершался в 1198 году, а через 19 лет внесены без порядка некоторые дополнения. В первом сохранившемся варианте описания летописей Татищев говорит, что в этом манускрипте было кое-что из Стрыйковского[16]. В окончательном варианте эта фраза убрана.
По современным представлениям, разрыв между окончанием Киевской и началом Галицко-Волынской летописи составил 5-6 лет. Однако на полях Ермолаевского списка есть и указание на разрыв в 19 лет, и ссылка на сходство с текстом Стрыйковского[17].
Согласно Толочко, Татищев принял текст Галицко-Волынской летописи в Ермолаевском списке за произведение, зависимое от польского историка Стрыйковского (ибо оба текста содержали похвалу Роману Мстиславичу), и не посчитал нужным детально с ним знакомиться и делать копию[18]. Позднее же возможности обратиться к библиотеке Д. М. Голицына у него не было.
Те ссылки на Голицынский список, которые идентифицируются, Толочко считает относящимися к этому списку, а неидентифицируемые — выдумкой либо ошибкой памяти Татищева.
Кирилловский манускрипт
Начат переводом Хронографа от сотворения мира, продолжен до Ивана Грозного.
По Тихомирову, это Степенная книга[19], по мнению Пештича, принятому Толочко — вторая часть Львовской летописи.
Новгородский манускрипт
По Татищеву, назван Временник, включает Закон Ярославов и имеет надпись о составлении в 1444 году; взят историком у раскольника в лесу и отдан в Библиотеку АН. Сейчас известен как Академический список Новгородской первой летописи младшего извода, который действительно содержит Русскую правду. Согласно Б. М. Клоссу, Толстовский список той же летописи создан писцом в библиотеке Д. М. Голицына в конце 1720-х годов.
По мнению А. П. Толочко, ссылка на «раскольника» есть мистификация, а список был найден историком в архиве Сената[20].
Псковский манускрипт
Эта рукопись соединяет тексты Новгородской пятой (с некоторыми дополнениями) и Псковской первой летописей и сохранилась в Библиотеке АН 31.4.22 с пометами Татищева, текст Псковской заканчивается 1547 годом.[21]. По Татищеву, кончается 1468 годом. Псковские известия Татищевым использованы не были.
Крекшинский манускрипт
По описанию Татищева, он продолжен по 1525 год, включает родословные, отличается от Новгородской по составу известий и по датировкам.
По мнению Пештича, это список «Временника русского» и «Воскресенской летописи»[22]. По мнению Я. С. Лурье, это Новгородская редакция Степенной книги. Согласно Толочко, это Летопись Кривоборского, известная как Чертковский список Владимирского летописца и опубликованная в т. XXX ПСРЛ[23].
Никоновский манускрипт
По Татищеву, это «Летописец Воскресенского монастыря», подписанный рукою Никона патриарха и продолженный до 1630 года. Начало его схоже с Раскольничьим и Кёнигсбергским, а до 1180 года он близок к Голицынскому.
Известно, что в основу текстов частей 3 и 4 «Истории» были положен Академический XV список Никоновской летописи (поступил в Библиотеку АН из коллекции Феофана Прокоповича в 1741 году), копия которого по поручению Татищева была выполнена между 1739 и 1741 годами, при этом рукопись была разделена на два тома, в ней есть пометы Татищева.
Нижегородский манускрипт
По характеристике Татищева, оканчивается 1347 годом, и ему не менее 300 лет. О его находке Татищев сообщает в письме от 12 сентября 1741 года[24].
Согласно М. Н. Тихомирову, это Алатырский список Воскресенской летописи, представляющий собой неполный её текст. По современным данным, рукопись датируется третьей четвертью XVI века и действительно доведена до 1347 года.
Ярославский манускрипт
Куплен у разносчика на площади, подарен английскому Королевскому обществу. Имеет множество дополнений от кончины Дмитрия Донского. По Толочко, тождествен Ростовскому, который упоминается в примечаниях.
Рукописи Волынского, Хрущова и Еропкина
По оценке А. П. Толочко, сохранилось несколько рукописей из библиотеки Волынского, включая ряд летописей XVII—XVIII веков, но искомых текстов там нет[25]. Тексты Еропкинской летописи близки «Повестям о начале Москвы»[26]. Хрущёвский манускрипт — это Хрущевский список Степенной книги с рядом дополнений XVII века[27].
ru-wiki.org
История Российская (Татищев) - это... Что такое История Российская (Татищев)?
История Российская (полное название первого издания: «История Российская с самых древнейших времён, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым») — крупный исторический труд русского историка Василия Татищева, одно из важнейших произведений русской историографии второй четверти XVIII века, значительный этап в её переходе от средневекового летописного к критическому стилю повествования.
Работа над «Историей»
К главному труду своей жизни Татищев пришёл вследствие стечения целого ряда обстоятельств.
Сознавая вред от недостатка обстоятельной географии России и видя связь географии с историей, он находил необходимым собрать и рассмотреть сначала все исторические сведения о России. Так как иностранные руководства оказались полными ошибок, Татищев обратился к первоисточникам, стал изучать летописи и другие материалы. Сначала он имел в виду дать историческое сочинение («гисторическим порядком» — то есть авторское аналитическое сочинение в стиле Нового времени), но затем, найдя, что на летописи, ещё не изданные, ссылаться неудобно, решил писать в чисто «летописном порядке» (по образцу летописей: в виде хроники датированных событий, связи между которыми намечены неявно).
Как Татищев пишет, он собрал в своей библиотеке более тысячи книг, однако большей их частью воспользоваться не смог, ибо владел лишь немецким и польским языками. При этом он с помощью Академии наук использовал переводы некоторых античных авторов, выполненные Кондратовичем.
В 1739 году Татищев привёз в Петербург труд, над которым он проработал, по его словам, 15-20 лет (связывая начало работы с так называемым Кабинетным манускриптом и личностями Петра I и Я. В. Брюса), и устраивал публичные чтения, продолжая работать над ним и впоследствии, «сглаживая язык» (первая редакция, сохранившаяся для второй части в списке 1746 года, была написана языком, стилизованным под древнерусский язык летописей, вторая «переведена» на язык XVIII века) и прибавляя новые источники. При этом такой «перевод» автор успел осуществить лишь для второй части.
Не имея специальной подготовки, Татищев не мог дать безукоризненный научный труд, но в его исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединённая с этим широта кругозора.
Среди более частных научных заслуг Татищева — обнаружение и публикация Русской правды, Судебника Ивана Грозного (1550). Татищев постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями о нравах XVII века; на основании личного знакомства с иностранцами разбирался в древней русской этнографии, из лексиконов живых языков объяснял древние названия. Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи. Напротив, эти занятия расширяли и углубляли его историческое понимание.
Занятость автора государственной службой не позволяла уделять много времени занятиям историей. Лишь с апреля 1746 года, когда Татищев находился под следствием и жил в своём селе Болдино, он смог увеличить свою активность. Однако его смерть 15 июля 1750 года прервала этот труд.
Содержание
«История» состоит из четырёх частей, сохранились также некоторые наброски по истории XVII века.
Лишь первая и вторая части относительно завершены автором и включают значительное число примечаний. В первой части примечания распределены по главам, вторая в окончательной редакции содержит 650 примечаний. В третьей и четвёртой частях примечания отсутствуют, кроме глав о Смутном времени, содержащих некоторые ссылки на источники.
Источники первой части «Истории»
Первая часть включает сведения с древнейших времен до Рюрика.
Выдержки из «Истории» Геродота (гл.12).
Выдержки из кн. VII «Географии» Страбона (гл.13).
Из Плиния Старшего (гл.14).
Из Клавдия Птолемея (гл.15).
Из Константина Багрянородного (гл.16).
Из книг северных писателей, труд Байера (гл.17).
Особое место в этногеографических представлениях Татищева занимает сарматская теория. Этимологический «метод» Татищева иллюстрирует рассуждение из гл.28: историк отмечает, что на финском языке русские называются венелайн, финны — сумалайн, германцы — саксолайн, шведы — роксолайн, и выделяет общий элемент «алайн», то есть народ. Тот же общий элемент он выделяет в известных по античным источникам названиям племен: аланы, роксаланы, ракаланы, аланорсы, и делает вывод — язык финнов близок языку сарматов. Представление же о родстве финно-угорских народов существовало уже ко времени Татищева.
Другая группа этимологий связана с поиском славянских племен в античных источниках. В частности, только Птолемей, по предположениям Татищева (гл.20), упоминает следующие славянские названия: агориты и пагориты — от гор; бесы, то есть босы; закаты — от заката; зенхи, то есть женихи; коноплены — от конопли; толистобоги, то есть толстобокие; толистосаги, то есть толстозадые; матеры, то есть матёрые; плесии, то есть плешивые; сабосы, или собачьи; оброны, то есть боронные; сапотрены — осмотрительные; свардены, то есть свародеи (делающие свары) и т. д.
Татищевские известия
Особую источниковедческую проблему составляют так называемые «татищевские известия», содержащие информацию, которой нет в известных нам летописях. Это тексты различного объёма, от одного-двух добавленных слов до больших цельных рассказов, включающих пространные речи князей и бояр. Иногда Татищев комментирует эти известия в примечаниях, ссылается на летописи, неизвестные современной науке или надёжно не идентифицируемые («Ростовская», «Голицынская», «Раскольничья», «Летопись Симона епископа»). В большинстве случаев источник оригинальных известий вообще не указывается Татищевым.
Особое место в массиве «татищевских известий» занимает Иоакимовская летопись — вставной текст, снабжённый особым введением Татищева и представляющий собой краткий пересказ особой летописи, повествующей о древнейшем периоде истории Руси (IX—X вв.). Автором Иоакимовской летописи Татищев считал первого новгородского епископа Иоакима Корсунянина, современника Крещения Руси.
В историографии отношение к известиям Татищева всегда было различным. Историки второй половины XVIII века (Щербатов, Болтин) воспроизводили его сведения без проверки по летописям. Скептическое отношение к ним связано с именами Шлёцера и особенно Карамзина. Этот последний счёл Иоакимовскую летопись «шуткой» Татищева (то есть неуклюжей мистификацией), а Раскольничью летопись решительно объявил «мнимой». На основании критического анализа Карамзин отвёл целый ряд конкретных татищевских известий и довольно последовательно опровергал их в примечаниях, не используя в основном тексте «Истории государства Российского» (исключением является известие о папском посольстве к Роману Галицкому под 1204 г., проникшее в основной текст второго тома из-за особого стечения обстоятельств[1]).
Во второй половине XIX века С. М. Соловьёв и многие другие авторы приступили к «реабилитации» Татищева, систематически привлекая его известия как восходящие к не дошедшим до нас летописям. При этом учитывались и добросовестные заблуждения историка. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона характеризует состояние вопроса на рубеже XIX и XX вв. следующим образом:
«Добросовестность Татищева, раньше подвергавшаяся сомнениям из-за его так называемой Иоакимовской летописи, в настоящее время стоит выше всяких сомнений. Он никаких известий или источников не выдумывал, но иногда неудачно исправлял собственные имена, переводил их на свой язык, подставлял свои толкования или составлял известия, подобные летописным, из данных, которые ему казались достоверными. Приводя летописные предания в своде, часто без указания на источники, Татищев дал в конце концов в сущности не историю, а новый летописный свод, бессистемный и достаточно неуклюжий».
В XX веке сторонниками достоверности татищевских известий были А. А. Шахматов, М. Н. Тихомиров и особенно Б. А. Рыбаков. Последний предложил весьма масштабную концепцию, отводившую особую роль в формировании татищевского свода утраченной «Раскольничьей летописи» (с реконструкцией политических взглядов и даже биографии её предполагаемого автора). Скептические гипотезы относительно большинства «татищевских известий» выдвигали М. С. Грушевский, А. Е. Пресняков, С. Л. Пештич (которому принадлежит честь детального исследования рукописи первой редакции татищевского труда, написанной «древним наречием»), Я. С. Лурье[2]. В 2005 г. украинский историк А. П. Толочко издал объёмную монографию[3], в которой опровергает достоверность всех без исключения «татищевских известий» и утверждает, что ссылки на источники у Татищева последовательно мистифицированы. С точки зрения А. П. Толочко, почти все реально использовавшиеся Татищевым источники сохранились и хорошо известны современным исследователям. Близкую (и даже более бескомпромиссную) позицию занимает российский историк А. В. Горовенко[4]. Если А. П. Толочко признаёт реальность Раскольничьей летописи Татищева, хотя и объявляет её украинской рукописью XVII века (летописью «Хлебниковского типа», близкой к Голицинской), то А. В. Горовенко считает Раскольничью летопись татищевской мистификацией и остро полемизирует с украинским коллегой, опровергая его текстологическую аргументацию[5]. Сторонники достоверности «татищевских известий» также подвергли монографию А. П. Толочко резкой критике, хотя и совсем с других позиций[6].
Интересно, что многие скептики (Пештич, Лурье, Толочко)[7] вовсе не обвиняют Татищева в научной недобросовестности и неизменно подчёркивают, что во времена Татищева не было современных понятий о научной этике и жёстких правил оформления исторического исследования. «Татищевские известия», как бы к ним ни относиться, представляют собой вовсе не сознательную мистификацию читателя, а скорее отражают выдающуюся самостоятельную исследовательскую, отнюдь не бесхитростную «летописную» деятельность историка. Дополнительные известия — это, как правило, отсутствующие в источниках логические звенья, реконструированные автором, иллюстрации его политических и просветительских концепций. Дискуссия вокруг «татищевских известий» продолжается.
Проблема «минус-текста» татищевского труда
Постановка проблемы, как и сам термин, принадлежат А. В. Горовенко. Этот исследователь называет «минус-текстом» известия, которые у Татищева отсутствуют, хотя имеются в Ипатьевской и Хлебниковской летописях[8] (в этой терминологии дополнительные татищевские известия, соответственно, представляют собой «плюс-текст»). Основной массив татищевского текста между 1113 и 1198 гг. восходит к летописи того же типа, что и хорошо нам известные Ипатьевская и Хлебниковская. Если источник Татищева был лучшего качества, чем две дошедшие до нас летописи того же типа, то почему татищевский текст содержит не только дополнения, но и большие лакуны, а также огромное количество дефектных чтений, включая целый ряд довольно комических? Ответа на этот вопрос со стороны сторонников достоверности татищевских известий пока нет.
Источники второй-четвёртой частей «Истории»
Летописные источники Татищева охарактеризованы им самим в гл. 7 части первой «Истории».
Сохранилась также первая редакция данного текста, имеющая ряд отличий, а также характеристика источников, сохранившаяся лишь в немецком переводе.
Кабинетный манускрипт
В первой редакции списка источников не упомянут вовсе. По описанию Татищева, получен им в 1720 году из библиотеки Петра I и стал основанием всего собрания, это летопись «с лицами», доведена до 1239 года, но окончание потеряно. Кратко излагает события до Юрия Долгорукого, затем подробнее.
По мнению Тихомирова, эта летопись утеряна. По Пештичу и В. А. Петрову, это Лаптевский том Лицевого свода, доведённый до 1252 года[9]. Также предполагалось, что речь идёт о той же иллюстрированной копии Радзивиловской летописи (см. ниже).
Толочко склонен усомниться в его существовании либо предположить, что фраза «с лицами» означает не иллюстрированность свода, а наличие в нём описаний внешности персонажей, включенных Татищевым в «Историю».
Раскольничья летопись
По Татищеву, он получил её в Сибири от раскольника в 1721 году, это была копия древней рукописи на пергаменте, завершавшаяся 1197 годом и содержащая в заглавии имя Нестора. С учётом современной терминологии, в 1721 году Татищев был не собственно в Сибири, а на Урале. Рукопись, если она вообще существовала, утеряна.
Согласно оптимистам, это неизвестная редакция Киевской летописи. В частности, Б. А. Рыбаков выделил множество уникальных известий этой летописи (186 известий для XII века) и возвёл их в основном к «Летописи Петра Бориславича».
Согласно Рыбакову, важным доказательством добросовестности Татищева служит то, что объём погодового повествования у Татищева примерно пропорционален тексту летописи, в то время как фальсификатор, казалось бы, должен был заполнять своими домыслами прежде всего «пустые годы». Однако Рыбаков игнорирует цикл татищевских известий о Романе Мстиславиче Галицком под 1182, 1195, 1197, 1203, 1204, 1205 гг.: из них три последние безусловно за рамками Раскольничьей летописи, то есть здесь мы имеем дело именно с заполнением историком «пустых лет»[10]
По мнению А. П. Толочко, пропорциональность объёмов дополнительных татищевских известий и текста Ипатьевской летописи глубоко закономерна и объясняется особенностью творческой манеры Татищева: его дополнения воссоздавали причинную связь между событиями[11].
Толочко утверждает, что ряд чтений «Истории Российской» за XII век не могут восходить к Ермолаевскому списку, а отражают иной список Ипатьевской летописи, близкий к Хлебниковскому[12]. Этот гипотетический список Толочко и объявляет Раскольничьей летописью, утверждая, что все сведения Татищева, указывающие на древность этой рукописи, являются мистификацией. По мнению Толочко, вторая летопись Хлебниковского типа, реально использованная Татищевым и выдаваемая за «Раскольничью», на самом деле находилась в библиотеке князя Д. М. Голицына наряду с Ермолаевской летописью и «Хроникой» Феодосия Софоновича, причём все эти три рукописи были украинского происхождения и содержали в заголовке имя Нестора как летописца[13]. Однако все без исключения текстологические наблюдения Толочко, указывавшие будто бы на использование Татищевым «второй летописи Хдебниковского типа», были последовательно опровергнуты[5]
Кёнигсбергский манускрипт
Для Петра I была сделана копия Кёнигсбергской летописи, сейчас известной как Радзивиловская. Эта копия хранится в Библиотеке АН (31.7.22).
Продолжается до 1206 года, но конец смешан. Это описание вполне соответствует оригиналу.
Согласно А. П. Толочко, даже в тех случаях, когда Татищев ссылается на чётко идентифицируемые летописи (например, Радзивиловскую), он допускает явные ошибки.
Голицынский манускрипт
Согласно текстологическому анализу С. Л. Пештича и А. Толочко, это Ермолаевский список Ипатьевской летописи[14], который в 1720-е годы находился в библиотеке Д. М. Голицына, где с ним и познакомился Татищев. По другому мнению (М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков), это особая редакция Киевской летописи, близкая Раскольничей и отличная от редакции всех списков Ипатьевской летописи.
Важным аргументом в пользу добросовестности Татищева является тот факт, что все известные рукописи Ипатьевской летописи содержат как Киевскую, так и Галицко-Волынскую летопись[15]. Однако, как отметил ещё Н. М. Карамзин, Татищеву была известна только Киевская, но не Галицко-Волынская летопись.
Татищев отмечает, что Голицынский манускрипт завершался в 1198 году, а через 19 лет внесены без порядка некоторые дополнения. В первом сохранившемся варианте описания летописей Татищев говорит, что в этом манускрипте было кое-что из Стрыйковского[16]. В окончательном варианте эта фраза убрана.
По современным представлениям, разрыв между окончанием Киевской и началом Галицко-Волынской летописи составил 5-6 лет. Однако на полях Ермолаевского списка есть и указание на разрыв в 19 лет, и ссылка на сходство с текстом Стрыйковского[17].
Согласно Толочко, Татищев принял текст Галицко-Волынской летописи в Ермолаевском списке за произведение, зависимое от польского историка Стрыйковского (ибо оба текста содержали похвалу Роману Мстиславичу), и не посчитал нужным детально с ним знакомиться и делать копию[18]. Позднее же возможности обратиться к библиотеке Д. М. Голицына у него не было.
Те ссылки на Голицынский список, которые идентифицируются, Толочко считает относящимися к этому списку, а неидентифицируемые — выдумкой либо ошибкой памяти Татищева.
Кирилловский манускрипт
Начат переводом Хронографа от сотворения мира, продолжен до Ивана Грозного.
По Тихомирову, это Степенная книга[19], по мнению Пештича, принятому Толочко — вторая часть Львовской летописи.
Новгородский манускрипт
По Татищеву, назван Временник, включает Закон Ярославов и имеет надпись о составлении в 1444 году; взят историком у раскольника в лесу и отдан в Библиотеку АН. Сейчас известен как Академический список Новгородской первой летописи младшего извода, который действительно содержит Русскую правду. Согласно Б. М. Клоссу, Толстовский список той же летописи создан писцом в библиотеке Д. М. Голицына в конце 1720-х годов.
По мнению А. П. Толочко, ссылка на «раскольника» есть мистификация, а список был найден историком в архиве Сената[20].
Псковский манускрипт
Эта рукопись соединяет тексты Новгородской пятой (с некоторыми дополнениями) и Псковской первой летописей и сохранилась в Библиотеке АН 31.4.22 с пометами Татищева, текст Псковской заканчивается 1547 годом.[21]. По Татищеву, кончается 1468 годом. Псковские известия Татищевым использованы не были.
Крекшинский манускрипт
По описанию Татищева, он продолжен по 1525 год, включает родословные, отличается от Новгородской по составу известий и по датировкам.
По мнению Пештича, это список «Временника русского» и «Воскресенской летописи»[22]. По мнению Я. С. Лурье, это Новгородская редакция Степенной книги. Согласно Толочко, это Летопись Кривоборского, известная как Чертковский список Владимирского летописца и опубликованная в т. XXX ПСРЛ[23].
Никоновский манускрипт
По Татищеву, это «Летописец Воскресенского монастыря», подписанный рукою Никона патриарха и продолженный до 1630 года. Начало его схоже с Раскольничьим и Кёнигсбергским, а до 1180 года он близок к Голицынскому.
Известно, что в основу текстов частей 3 и 4 «Истории» были положен Академический XV список Никоновской летописи (поступил в Библиотеку АН из коллекции Феофана Прокоповича в 1741 году), копия которого по поручению Татищева была выполнена между 1739 и 1741 годами, при этом рукопись была разделена на два тома, в ней есть пометы Татищева.
Нижегородский манускрипт
По характеристике Татищева, оканчивается 1347 годом, и ему не менее 300 лет. О его находке Татищев сообщает в письме от 12 сентября 1741 года[24].
Согласно М. Н. Тихомирову, это Алатырский список Воскресенской летописи, представляющий собой неполный её текст. По современным данным, рукопись датируется третьей четвертью XVI века и действительно доведена до 1347 года.
Ярославский манускрипт
Куплен у разносчика на площади, подарен английскому Королевскому обществу. Имеет множество дополнений от кончины Дмитрия Донского. По Толочко, тождествен Ростовскому, который упоминается в примечаниях.
Рукописи Волынского, Хрущова и Еропкина
По оценке А. П. Толочко, сохранилось несколько рукописей из библиотеки Волынского, включая ряд летописей XVII—XVIII веков, но искомых текстов там нет[25]. Тексты Еропкинской летописи близки «Повестям о начале Москвы»[26]. Хрущёвский манускрипт — это Хрущевский список Степенной книги с рядом дополнений XVII века[27].
История XVII века
В «Предуведомлении» к первой части Татищев упоминает ряд других источников, относящихся уже к истории XVII века, большая часть из которых сохранилась и идентифицируется. Однако среди них указаны:
«История сибирская» Станкевича, с которой он снял копию и дорабатывал, используя сведения в ряде сочинений. Не сохранилась, другими авторами не упоминается, но упомянута в каталогах библиотеки Далматовского монастыря и Екатеринбургской библиотеки Татищева[28].
«Житие патриарха Никона», написанное им самим. Не сохранилось, другими авторами не упоминается, однако известно «Житие Никона», написанное Иоанном Корнильевым[29].
Книга Алексея Тимофеевича Лихачева о жизни царя Фёдора Алексеевича. Не сохранилась, другими авторами не упоминается[30].
Издания
Первые две части I тома «Истории» были изданы впервые в 1768—1769 гг. в Москве Г. Ф. Миллером (I том I часть, факсимиле в pdf и I том II часть, факсимиле в pdf). II том издан в 1773 г. (II том, факсимиле в pdf), III том — в 1774 год г. (III том, факсимиле в pdf) (II—III тома данного издания включают вторую часть «Истории»), IV том (третья часть «Истории») — в 1784 году (IV том, факсимиле в pdf), а рукопись четвёртой части «Истории» была найдена М. П. Погодиным лишь в 1843 году и издана как V том Общ. ист. и др. росс. в 1848 году (V том, факсимиле в pdf).
При этом лишь первая и вторая части были в основном закончены автором. Третья и четвёртая части прошли лишь первоначальную обработку и основаны были прежде всего на Никоновской летописи с отдельными добавлениями.
Ещё до опубликования труд Татищева был известен ряду современных ему историков. Часть подготовительных работ Татищева после его смерти хранилась в портфелях Миллера. Кроме того, ряд материалов Татищева был использован издателями Радзивиловской летописи в 1767 году для дополнения её текста.
Полное академическое издание «Истории» Татищева (включая неизданную ранее первую редакцию) вышло в 1962—1968 годах и переиздано в 1994 году. В этом издании I том включал первую часть, II—III тома — вторую опубликованную редакцию второй части, IV том — первую редакцию второй части, V том — третью часть, VI том — четвертую часть, VII том — некоторые подготовительные материалы. Тома содержат разночтения, комментарии, а также археографический обзор рукописей Татищева, подготовленный С. Н. Валком.
Опубликованное в 2003 году издательством АСТ и доступное он-лайн (Том 1 Том 2 Том 3 трёхтомное издание «Истории» подготовлено в орфографии, приближенной к современной. Подготовительные материалы (опубликованные ранее в VII томе) в данном издании названы пятой частью «Истории».
Татищев В. Н. Собрание сочинений. В 8 т. М.-Л., Наука. 1962—1979. (переиздание: М., Ладомир. 1994)
Т.1. Ч.1. 1962. 500 стр. (включает статьи А. И. Андреева «Труды В. Н. Татищева по истории России», стр.5-38; М. Н. Тихомирова "О русских источниках «Истории Российской», стр.39-53; С. Н. Валка "О рукописях части первой «Истории Российской» В. Н. Татищева, стр.54-75)
Т.2. Ч.2. Гл. 1-18. 1963. 352 стр.
Т.3. Ч.2. Гл.19-37. 1964. 340 стр.
Т.4. Первая редакция части 2 «Истории Российской». 1964. 556 стр.
Т.5. Ч.3. Гл.38-56. 1965. 344 стр.
Т.6. Ч.4. 1966. 438 стр.
Т.7. 1968. 484 стр.
Т.8. Малые произведения. 1979.
Татищев В. Н. Записки. Письма. (Серия «Научное наследство». Т.14). М., Наука. 1990. 440 стр. (включает переписку, связанную с работой над «Историей»)
Примечания
↑ Горовенко А. В. Меч Романа Галицкого. Князь Роман Мстиславич в истории, эпосе и легендах. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2011. " С. 294—303.
↑ Я. С. Лурье. История России в летописании и восприятии Нового времени
↑ Толочко А. «История российская» Василия Татищева: источники и известия. — Москва: Новое литературное обозрение; Киев: Критика, 2005. 544 с. Серия: Historia Rossica. ISВN 5-86793-346-6, ISВN 966-7679-62-4. Обсуждение книги: http://magazines.russ.ru/km/2005/1/gri37.html Журнальный зал | Критическая Масса, 2005 N1 | Фаина Гримберг — Алексей Толочко. «История Российская» Василия Татищева
↑ Горовенко А. В. Меч Романа Галицкого. Князь Роман Мстиславич в истории, эпосе и легендах. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2011. «Татищевским известиям» посвящёны четыре заключительные главы второй части: с. 261—332.
↑ 1 2 Горовенко А. В. Меч Романа Галицкого. Князь Роман Мстиславич в истории, эпосе и легендах. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2011. С. 421—426 (Дополнение 6. Имел ли Татищев «второй список» Ипатьевской летописи? Происхождение статей 6652 и 6654 гг. татищевского «летописного свода»). С. 426—434 (Дополнение 7. Прощанье с Раскольничьей летописью. О текстологических доказательствах использования Татищевым второй летописи Хлебниковского типа, представленных А. П. Толочко).
↑ А. В. Журавель. «Врун, болтун и хохотун», или Очередное убиение Татищева
↑ См., например: С. Л. Пештич. Русская историография XVIII века. Л., 1965. Ч. 1. С. 261.
↑ Горовенко А. В. Меч Романа Галицкого. Князь Роман Мстиславич в истории, эпосе и легендах. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2011. С. 313—320
↑ Толочко 2005, с.53; Татищев В. Н. Собр. соч. Т.1. М.-Л., 1962. С.47, 446
↑ Горовенко А. В. Меч Романа Галицкого. Князь Роман Мстиславич в истории, эпосе и легендах. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2011. — с. 307.
↑ Толочко 2005, с.285-286
↑ Толочко 2005, с.166-169
↑ Толочко 2005, с.153
↑ Толочко 2005, с.103, 142—143, 159—166
↑ однако А. П. Толочко обнаружил польский перевод Ипатьевской летописи («Annales S. Nestoris»), сделанный в начале XVIII века митрополитом Львом Кишкой, где тоже отсутствует Галицко-Волынская летопись (Толочко 2005, с.116-134)
↑ Татищев В. Н. Собр. соч. Т.7. М., 1968. С.58
↑ ПСРЛ, т. II. М., 1998. Разночтения из Ермолаевского списка, стр. 83 отдельной пагинации
↑ Толочко 2005, с.108, 115
↑ Татищев В. Н. Собр. соч. Т.1. М., 1962. С.47
↑ Толочко 2005, с.58
↑ Толочко 2005, с.60; описание рукописи см. Псковские летописи. ПСРЛ. Т. V. Вып. 1. М., 2003. С. XX, L-LI
↑ Татищев В. Н. Собр. соч. В 8 т. Т.3. М., 1964. С.309
↑ Толочко 2005, с.65-68
↑ Татищев В. Н. Записки. Письма. М., 1990. С.281
↑ Толочко 2005, с.170-177
↑ Толочко 2005, с.180-182
↑ Толочко 2005, с.185-190
↑ Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.3. Ч.3. СПб, 1998. С.496-499
↑ Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.3. Ч.2. СПб, 1993. С.69
↑ Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.3. Ч.2. СПб, 1993. С.298
Не время, но великие дела приносят преимущество. Посему всяк, кто увидит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и римским подобных, унижать нас пред оными причины иметь не будет, но только вину полагать должен на бывший наш недостаток в искусстве, каковым греческие и латинские писатели своих героев в полной славе предали вечности.
