История современного города Афины.

Древние Афины
История современных Афин

Языческая и христианская клятвы по русско-византийским договорам. Присяга в древней руси это

Какие клятвы давали на Руси

Словам люди всегда придавали сакральный смысл. Традиция клясться возникла в очень древние времена. Человек как бы заключал договор с высшими силами, понимая, что, если его слова окажутся неправдой, если он не сдержит данное обещание, то небо его покарает. Интересно, а какие клятвы приносили на Руси?

Какие клятвы давали славяне?

В языческие времена славяне, давая ложные обеты, призывали на свою голову гнев богов. Собственно, само слово «клятва» имеет тот же корень, что и «заклятие», «проклятие». В этом несомненно просматривается магическая обрядность.

Клятвы являлись официальной частью харатий (хартий) – договорных грамот, если судить, например, по текстам русско-византийских договоров Х века, переводы которых были включены в «Повесть временных лет». Так, в тексте договора 911 года читаем, что мир между государствами скрепляется «клятвою (твердою)», которую никто не должен «преступити». А в договоре русского князя Святослава с греками за 971 год можно найти такие слова: «Да имеем клятву от бога... и да будем золоты яко золото (т.е. превратимся в презренный металл - Авт.), и своим оружием иссечены будем».

В знак крепости клятвы на Руси целовали лезвие меча или прикладывали его ко лбу, так как оружию приписывали сакральное значение. Вот отрывки из летописей: «...По русскому закону клялись оружием своим и Перуном и Велесом»; «…А некрещеная Русь полагает щиты свои и мечи свои наги (обнаженные – Авт.), обручи свои и прочее оружие да клянутся во всем»; «...Заутра призвал Игорь слуг, и пришел на холм, где стоял Перун, сложил оружие свое и щиты и золото, и дал клятву Игорь и люди его...» О тех, кто нарушал клятву, говорилось: «Да будут они кляты от бога и от Перуна и погибнут от собственных мечей своих».

Как клялись воины?

Для русских воинов клятва являлась обязательной. Перед битвой они клялись сражаться за Святую Русь, быть ей верными сынами. Так родился ритуал принятия военной присяги. Известно, что присягу приносили воины князя Александра Невского накануне битвы на Чудском озере. Новгородские ратники приносили клятву в соборе Святой Софии, произнося такие слова: «Постоим за отца и за брата, за свой род; умрем за святую Софию».

Клятвы в земельных спорах

Особую клятву давали при разрешении земельных споров. Один из спорщиков клал себе на голову кусок земли с дерном со спорного поля, и шел в том направлении, где должна была, по его мнению, проходить граница с соседним участком. При этом он приговаривал: «Пусть земля покроет меня навеки, если я лгу!» Этот обряд был связан со славянским культом Матери-Земли.

С приходом христианства в подобных ситуациях стали клясться на иконе Богородицы. Даже в официальных землемерных документах появился следующий оборот: «Отводить землю по Пречистой».

Как клялись в народе?

У русского народа были распространены такие клятвы: «Лопни мои глаза, коли скажу неправду!», «Чтоб мне провалиться сквозь землю, если вру!», «Не сойти мне с этого места!», «Убей меня бог!», «Разрази меня гром!» и т.п. В клятвах часто упоминался Бог, поэтому у слова «клясться» появился синоним – божиться. В доказательство правдивости клятвы часто целовали крест, Библию, иконы.

В наше время порой можно услышать, как люди невоцерковленные клянутся своей жизнью и здоровьем, а то и жизнью и здоровьем своих близких, не задумываясь над тем, что это отнюдь не праздные слова, брошенные на ветер. Не стоит забывать о том, как относились к таким вещам наши предки.

Клятвы древних

Слово считалось в старину мощным оружием. Оно могло причинить боль и исцелить ее, а то и убить человека — на этом, например, зиждилась вера в силу заговоров. На могущество слова опиралась и клятва наших предков — рота, божба, как это называлось в древние времена. Языческая присяга состояла в торжественном призывании на свою голову различных казней (кары и мести богов), если произносимый человеком обет будет нарушен, если его показание ложно. Например, договор русских с греками был скреплен такими словами: "Да не имут (нарушители мира) помощи от бога, ни от Перуна, да не ущитятся щитами своими, и да посечены будут мечами своими, от стрел и от иного оружия своего, да будут рабами в век будущий". В договоре Святослава это выражено так: "Да имеем клятву от бога... и да будем золоты яко золото (возможно, имеется в виду болезнь желтеница или Желтея, одна из сестер Лихорадок), и своим оружием иссечены будем". В речи народной долгое время жили божбы и клятвы, также призывающие беды на голову лжеца: "Лопни мои глаза (т.е. чтоб мне ослепнуть), коли скажу неправду!", "Чтоб мне провалиться сквозь землю, если вру!", "Не сойти с этого места!", "Убей меня бог!", "Разрази меня гром!" и т.п.

Существовали и магические действия, подтверждавшие чистоту намерений договаривавшихся сторон. По свидетельству Геродота, скифы (предки славян) наливали в большую глиняную чашу вино, смешивали его с собственной кровью, нарочно порезавшись для этого, затем погружали в чашу меч и стрелы, и такой "напиток" выпивали после произнесения клятвы.

Уважение славян к родной земле общеизвестно. Отправляясь в дальний путь, в ладанки увязывали щепотку родимой земли. Быть похороненным на родине считалось величайшим благом. Неудивительно, что клятвы землей были очень распространены. Например, при утверждении мирных договоров подавали пучок сорванной травы или клок обрезанных волос; трава, как волосы Матери-Земли, и волосы, как воплощение земной травы, считались символами самой богини и удостоверяли, что мир будет соблюден свято и границы чужих владений останутся неприкосновенными.

В позднейшие времена на Руси вместо формальных договоров при спорных делах о межах и землях употреблялся обряд хождения по земле с глыбою земли. Один из спорщиков клал себе на голову кусок земли, вырезанный вместе с травой на спорном поле, и шел с ним в том направлении, где должна была, по его мнению, проходить законная граница. При этом приговаривалось: "Пусть земля покроет меня навеки, если я лгу!" Считалось, что под покровом Матери-Земли человек не посмеет покривить душой, и показание его принималось за истину. Глыба дерна была также символом всей поземельной собственности человека при торге землею, и, передавая ее покупщику, продавец как бы обозначал момент перехода собственности. Отсюда ведет свое происхождение загадочное выражение "продать в одерен" — то есть в полную собственность. Подобные обряды существовали и у других славянских народов, не только у русских.

С принятием христианства все чаще вместо земли клялись иконой Богородицы — ведь все верования народные в Великую Богиню воплотились в молитвах Пречистой Деве. В землемерных официальных документах обряд этот назывался так: "Отводить землю по Пречистой".

Наши предки, вынужденные беспрестанно защищать свои земли от врагов, высоко чтили оружие свое. Летописи упоминают о клятвах оружием перед кумирами богов: "...а Ольга водила и мужей его на роту; по русскому закону клялись оружием своим и Перуном и Велесом"; "...а некрещеная Русь полагает щиты свои и мечи свои наги (обнаженные), обручи свои и прочее оружие да клянутся во всем"; "...заутра призвал Игорь слуг, и пришел на холм, где стоял Перун, сложил оружие свое и щиты и золото, и дал клятву Игорь и люди его..."

На тех, кто нарушал клятву, призывали отмщение громовника:

"Да будут они кляты от бога и от Перуна и погибнут от собственных мечей своих". В знак крепости слова целовали лезвие топора или сабли, прикладывали его ко лбу и т.п.

(По А. Афанасьеву)

Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев "Русские легенды и предания"

www.othist.ru

Заключение: о клятвах Древней Руси

Ответ на вопрос, поставленный во введении, не будет простым и однозначным. Конечно, присяги верности дружинника (служилого человека) князю (правителю) не существовало в Древней Руси как «традиционного обряда» или «обычая», «устойчивой формы феодального (или какого бы то ни было другого) права» и т. п. Хотя отношения князя и служилого человека вплоть до конца средневековья носили отчасти договорной (частноправовой) характер, но как раз в тех случаях, когда источники фиксируют установление этих отношений в индивидуальном порядке (то есть приём в дружину или поступление на службу), ни о каких клятвах никогда не упоминается.

В то же время не подлежит сомнению, что определённые способы выразить или скрепить отношения верности (верной службы) между князем и свободным «мужем» на Руси существовали с древнейших времён. Языческая клятва, которая восстанавливается по русско-византийским договорам, при этом не употреблялась. По-видимому, достаточно было лишь произнесения некоторых общепринятых формул, которыми выражали преданность и дружественный настрой («приять в сердце», «сложить голову» и т. п.). Эти формулы использовались вплоть до XVI — XVII вв. Однако их вид и содержание несколько менялись в соответствии с изменениями в политическом строе. Сначала они выражали верность скорее дружеского характера, предполагающую ответное вознаграждение (разного рода «честь»), позднее — безусловную преданность «холопа» Богом данному «государю» и долг «служить до живота».

Вероятно, древнерусский дружинный строй был вообще свободен от какого-либо религиозного содержания. Только с XII в., когда язычество было уже вытеснено христианством (по крайней мере, в элитных слоях общества), соглашения и взаимные обязательства между князьями и знатью стали в определённых случаях (при смене князя на том или ином «столе») сопровождаться религиозным обрядом, который стал к тому времени наиболее распространённым способом скреплять договорённости, — целованием креста или иконы. Характерно, что знатные люди при этом выступали не как княжеские «мужи» (дружинники, служилые люди), а как представители более или менее независимых от князя городских структур; причём всегда коллективно и нередко вместе с горожанами. Позднее (с кон. XIV в.) именно этот обычай разовьётся в государственно-служебную присягу публично-правового характера. Данные позднейших источников о такого рода присяге свидетельствуют не о традициях «вольной службы» знати князю (как думал В.И.Сергеевич), а о трансформации политического строя от схемы «князь – дружина / горожане» к отношениям «государь – подданные».

Было бы ошибкой, с нашей точки зрения, государственную присягу подданных и крестоцеловальные записи рассматривать как проявления вассалитета. Действительно, феномен «служебных князей» и система договорных отношений русских князей в Северо-Восточной Руси и Великом княжестве Литовском XIV – XV вв. в целом вписываются в западноевропейскую схему вассально-ленных связей (и в этом случае челобитье и крестоцелование могут быть до некоторой степени сопоставимы с вассальными обрядами Западной Европы, как справедливо подметил Н.П.Павлов-Сильванский). Однако, те элементы вассалитета, сложившиеся в удельной Руси XIV — XV вв., в очень незначительной степени затрагивали служилую знать, а в условиях московского самодержавия быстро потеряли значение.

www.librero.ru

Языческая и христианская клятвы

Виды клятвы в Древней Руси

Древняя Русь знала разные способы подтверждения и скрепления договорённостей, обещаний, высказываний, показаний и т. д. Как правило, в них более или менее явственно просматривается религиозное содержание (языческое или христианское), — и тогда мы имеем дело с клятвой в собственном смысле слова, — но есть случаи, когда такого содержания и не угадывается. Чаще всего клятвы упоминаются тогда, когда речь идёт о заключении внутрии внешнеполитических договоров, а также в источниках, связанных с судопроизводством. Для обозначения разных способов и видов клятвы использовались разные слова и выражения.

Языческая и христианская клятвы по русско-византийским договорам

Древнейшие и уникальные свидетельства об употреблении клятвы в Древней Руси дают русско-византийские договоры X в., переводы которых были включены в текст «Повести временных лет», и сопровождающие их летописные рассказы. В литературе, насколько мы знаем, специально практически не исследовались эти свидетельства, поэтому остановимся на них подробнее.

Во-первых, клятва упоминается в самих договорах в связи с регулированием приведения истца или ответчика к судебной присяге. В договоре 911 г. говорится об этом дважды (в каких конкретных постановлениях, для нас в данном случае не так важно). Одна статья предписывает: каждая «часть» (т. е. сторона) «кленетьс(я) по в‡ре своеи». Другая обязывает к клятве обвинённого за «удар» оружием в случае, если у него нет средств для уплаты штрафа: «да о проц‡ да рот‡ ходит своею в‡рою». В договоре 944 г. устанавливается порядок привода к присяге в случае бегства раба от кого-нибудь из «Руси»: «до на роту идуть наши х(р)е(сть)яне Руси по в‡р‡ ихъ, а не х(р)е(сть)янии по закону своему», а другая статья повторяет статью договора 911 г.: «а о проц‡ да на роту ходить по своеи в‡р‡». Как видно, в данном случае судебная присяга обозначается равноправно двумя выражениями: «кленется» и «роте (на роту) ходит (идут)», и заранее предполагается, что приносится она «по вере» — т. е. различие в христианской и языческой клятвах именно в религиозном содержании.

Во-вторых, о клятве говорится в самих договорах и в летописных комментариях к ним при описании их утверждения. О заключении договора 907 г. рассказывает летописец как будто от себя: «Ц(еса)рь же Леонъ со Олександромъ миръ сотвориста со Олгом, имшеся по дань и роте заход(и)вше межы собою, целовавше [сами — по Ипатьевской летописи (далее — Ипат.)] кр(е)стъ, а Олга водивше на роту и муж(и) ег(о) по Рускому закону, кляшася оружемъ своим и Перуном б(о)гомъ своим и Волосомъ скот(ь)емъ б(о)гомъ, и утвердиша миръ». В этом известии также параллельно употребляются два термина: «клясться» и «заходить роте» («водить на роту»), из чего следует, что и в этом контексте они синонимичны. Раскрывается содержание языческой клятвы русских: с помощью оружия и с призывом в свидетели славянских богов. Кроме того, впервые в наших летописях упоминается клятва в виде крестоцелования: как указывает летописец (видимо, тот, кто вставил переводы договоров в летопись22), её используют греки. Из выражения «роте заходивше межы собою» следует, что понятие роты покрывало и языческую клятву, и крестоцелование.

В тексте договора 911 г. и последующем комментарии летописца к нему говорится, что мир между государствами и договор был скреплён «клятвою (твердою)», которой никто не должен был «преступити». О русских уточняется в тексте договора: в одном месте упоминается, что они клялись «оружьем своим», в другом передаются из заверения — «мы же кляхомся ко ц(еса)рю вашему, иже от Б(ог)а суща, яко Б(о)жьа здание, по закону и по закону [Ипат.: покону] языка нашег(о) не преступити нам, ни [иному — по Ипат. и Московской Академической летописи (далее — Акад.)] от страны нашея от уставленых главъ мира и любви». О клятве греков не говорится (постольку, поскольку сохранившийся текст передаёт заключительную грамоту, составленную русской стороной), но в одном из отрывков текста греческой стороны, которые вошли в состав грамоты от русских (так называемые inserti), говорится, что император засвидетельствовал договорную грамоту, поставив на ней (по-видимому, как полагалось, в начале текста) знак в виде креста и включив в текст тринитарную инвокацию: «своею рукою предлежащим ч(е)стнымъ кр(ес)томъ и с(вя)тою единосущною Тр(ои)цею единог(о) истинаг(о) Б(о)га нашег(о) изв‡сти»23. Таким образом, в том документе содержится первое аутентичное известие о клятве русских оружием, а также указание на использование греками христианских символов для утверждения договора. Впервые используется получивше позднее широкое распространение выражение — «преступити клятву», т. е. нарушить клятвенное обещание.

С процедурной точки зрения договор 944 г. был посреднический (т. е. заключался не лично правителями, а их уполномоченными посредниками), и во введении и заключении к его тексту дважды раскрывается содержание тех заклятий, которые принимали на себя при заключении договора представители Руси — христиане и язычники. В начале говорится: те нарушители союза, кто «кр(е)щ(е)нье [Ипат.: с(вя)щение] прияли суть, — да приимуть месть от Б(ог)а вседержителя, осуженья на погибель въ весь [Ипат.: в сии] в‡къ [и — по Ипат.] в будущии»; те же, кто не крещён, — «да не имуть помощи от Б(ог)а ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими и да пос‡чени будуть мечи своими, от стр‡лъ и от иного оружья своего, и да будуть раби въ весь [Ипат.: в сии] в‡къ [и — по Ипат.] в будущии». В конце описано, как русские ходили «на роту хранити истину»: «Мы же, елико насъ хр(е)ст(и)лися есмы, кляхомъся ц(е)рк(о)вью с(в)ят(а)го Иль‡ въ сборн‡и ц(е)ркви и предлежащемъ ч(е)стнымъ кр(е)стомъ и харатьею сею хранити все, еже есть написано на неи, не преступити от него ничтоже. А иже преступить се от страны нашея ли князь, ли инъ кто, ли кр(е)щ(е)нъ или некр(е)щенъ, да не имуть помощи от Б(ог)а и да будеть рабъ въ весь [Ипат.: в сии] в‡къ [и — по Ипат.] в будущии, и да заколенъ будеть своимъ оружьемъ. А на кр(е)щ(е)нь‡ [Ипат.: не кр‡щении] Русь полагають щиты своя и меч‡ сво‡ наги, обруч‡ сво‡ и [прочаа — Радз. и Акад., прочая — Ипат.] оружья, да кленутся о всемь...» «...Аще ли же кто от князь или от л[ю]дии Руских ли х(рест)еянъ или не х(рест)еянъ приступить се, еже писано на харатьи сеи, будеть достоинъ своимъ оружьемъ умрети и да будеть клятъ от Б(ог)а и от Перуна, яко преступи свою клятву».

Летописец посчитал нужным присовокупить к тексту договора рассказ о том, как договор утверждался клятвою в Киеве. Этот рассказ был, по всей видимости, реконструкцией летописца кон. XI — нач. XII в., не понявшего, что договор заключался и скреплялся не в Киеве, а в Константинополе, но для нас он важен постольку, поскольку говорит о том, как летописец вообще представлял себе процесс принесения клятвы. В его изложении, сначала византийские послы сообщили Игорю: «твои сли водили суть ц(еса)р‡ наши рот‡», — и предложили принести присягу («роту») ему и его «мужам». Игорь обещал им это и на следующий день вместе с послами «приде на холмъ, кде стояше Перунъ, покладоша оружье свое и шитъ [Радз., Акад. и Ипат.: щиты] и золото, и ходи Игорь рот‡ и людии его, елико поганыхъ Руси. А х(рест)еяную Русь водиша рот‡ [в Ипат. нет «рот‡»] в ц(е)ркви с(вя)т(а)го Ильи» (церковь летописец — как уже указано, ошибочно — размещает в Киеве).

Наконец, о клятве упоминает и договор Святослава с греками 971 г. Собственно, в свете традиций византийской дипломатики этот документ являлся не договором, а «протоколом о первой части непосредственной процедуры переговоров, а, именно, о принесении клятвы»27. Действительно, содержание документа сводится к обязательству русского князя «им‡ти миръ и свершену любовь» с Византией и фиксации присяги, которая в начале текста названа так же, как и в предшествующих договорах, «ротой», а в конце описана следующим образом: «Якоже кляхъся ко ц(еса)р(е)мъ гречьскимъ и со мною боляре и Русь вся, да съхранимъ правая съв‡щанья. Аще ли о[т] т‡хъ сам‡хъ преже реченыхъ [не — <Радз., Акад. и Ипат. ] съхранимъ, азъ же и со мною и подо мною, да им‡емъ клятву от б(ог)а, въ его же в‡руемъ, в Перуна и въ Волоса скотья б(ог)а, и да будемъ колоти яко золото [Ипат.: да будем золот‡ якож золото се] и своимъ оружьемь да ис‡чени будемъ [да умремъ — Ипат.]».

Таким образом, древнерусская языческая клятва по приведённым данным договоров 911, 971 и особенно 944 годов представляется следующим образом. Эта клятва — религиозная, т. е. в качестве гаранта обещания или высказывания (в суде) выступают божественные силы, которые в случае «преступления» клятвы откажут клятвопреступнику в «помощи» и воздадут «месть». Этот принцип — общий и для языческой, и для христианской клятв. Но каждый клянётся по своей «вере»: у христиан свой Бог, у язычников — свои боги. От того, какие боги призываются, зависит обряд, по которому совершается клятва. Принципы, по которым строится христианская и языческая обрядность, тоже в чём-то похожи. Христианский (по-видимому, ориентированный на византийские традиции) и древнерусский языческий обряды объединяет, в частности, то, что в них не меньшее (а может быть, и большее) значение, чем словесные формулы (заклинания), имеют предметы сакрально-магического характера.

Языческая «Русь» использовала оружие и доспехи, и её клятва носила ярко выраженный военный характер. Вне всякого сомнения, упомянутые в договоре предметы — щит, меч и «обручи» — имели символическое и магическое значение. Учёные давно уже занялись поиском параллелей к древнерусской клятве оружием. Поскольку особенно известна присяга с помощью оружия у германцев, то сначала преобладающим было мнение о скандинавских корнях заклятия представителей Руси31. Позднее, однако, были указаны и другие аналогии — у сибирских остяков, авар, древних болгар и чехов. Автор новейшей работы, обнаруживая аналогии как самой клятве оружием, так и идее гибели от собственного оружия как воздаяния за некие проступки, в скандинавских сагах, а также нартско-осетинском и чечено-ингушском эпосах, приходит к выводу о «единообразии мифологических и этнокультурных форм, на основе которых складывается раннегосударственная (потестарная) культура».

Если понимать текст договора 944 г. буквально, то выходит, что крещёная «Русь» клялась с помощью церкви, креста и «харатьи», на которой был написан документ. Следует, по-видимому, полагать, что это неудачный оборот или неправильный перевод с греческого: если клятву в церкви или с помощью креста можно себе представить, то как можно было клясться самим пергаменом, вообразить сложно. Что касается «предлежащего креста», может быть, как предполагал ещё А.В.Лонгинов34, речь шла об изображении креста на грамоте — именно так, во всяком случае, в договоре 911 г. говорится о знаке креста, который на грамоте должен был поставить император. Возможно, имеется ввиду, что крест лежал на грамоте, а грамота — на алтаре. Так или иначе, уверенно можно утверждать, что использовались священные для христианства предметы. К сожалению, неясно, какие конкретно действия совершались с крестом. Летописец, описывая заключение договора 907 г., заявляет, что греки утверждали его крестоцелованием. Если верить ему, то логично предположить, что в такой же форме скреплялись и позднейшие союзы — как со стороны греков, так и со стороны крещёных русских. Но, скорее всего, мы имеем дело с догадкой летописца, жившего уже во время, когда крестоцелование стало на Руси общепризнанной и наиболее распространённой формой утверждения договоров, и которому сложно было представить себе другое поведение христиан в этой ситуации. Я.Малингуди, исходя из данных сохранившихся (XI — XIII вв.) международных договоров Византии, предполагает, что русские посредники-христиане клялись в церкви, «возлагая одну руку на крест, а другую на свою посредническую грамоту».

Клятва по христианскому обряду предполагала «месть» клятвопреступнику от Бога, но — в отличие от языческой клятвы — не конкретизировала в специальных заклятиях, как именно свершится эта кара. Этот «пробел» для русских-христиан, клявшихся на договоре 944 г., оказалось возможным восполнить по языческому обряду: неважно, «ли кр(е)щ(е)нъ или некр(е)щенъ», клятвопреступники «да не имуть помощи от Б(ог)а и да будеть рабъ въ весь в‡къ в будущии, и да заколенъ будеть своимъ оружьемъ». Таким образом, происходило фактически совмещение двух клятв — христианской по византийской традиции и языческой «по закону русскому», — но для клявшихся это, очевидно, не имело значения: главное было правильно обратиться по «нужному адресу», т. е. к своему богу, а остальное могло совмещаться (если, конечно, не входило в явное противоречие). Тот факт, что эти заклятия относились и к христианам, и к язычникам, говорит и об их особом значении. Недаром само слово «клятва» в древнерусском языке имело также значение «заклятие», «проклятие» (и в договорах употребляется в этом значении, ср. в договоре 971 г.: «да им‡емъ клятву от Б(ог)а», т. е. «будем прокляты Богом»).

Христианский и языческий обряды принесения клятвы объединяло ещё одно обстоятельство. Насколько можно судить по договорам и комментарию летописца, утверждение договора клятвой было актом торжественным и публичным, открытым . Христиане клялись в церкви, язычники могли клясться, если верить летописцу, на холме у идолов своих богов, но главное, что весь процесс происходил на глазах по крайней мере князя, его «мужей» и послов от обеих сторон. Публичность и открытость тем более относится к судебной присяге, которая по самому порядку судопроизводства должна была приноситься при свидетелях. Присутствие публики, третьих лиц мыслилось дополнительной гарантией крепости данных обещаний.

Завершая разговор о клятве по русско-византийским договорам, обратим внимание на терминологию, которая используется в них и в летописи. Слова «клятва» и «рота», «клятися» и выражения «(за)ходить роте», «на роту идти» употребляются как в договорах, так и в комментарии летописца практически синонимично, обозначая и клятву, скреплявшую договоры, и судебную присягу, причём равным образом по христианскому обряду или по языческому. Как следует из выражения летописца, описавшего заключение договора 907 г., термин «рота» мог обозначать христианскую клятву именно в форме крестоцелования.

Есть основания полагать, что нестрогая и размытая терминология отражает вообще отношение к клятве на Руси в древнейший период. Судебная присяга, клятва, скрепляющая чётко оформленный, многостатейный договор между государствами или клятвенное обещание не затевать войны не различались строго, юридически по содержанию и форме. Не так важно было, приносится ли клятва индивидуально или коллективно[38] . Суть клятвы была в одном: делалось некое обещание или высказывание, и в свидетели призывались божественные силы, причём предполагалось, что, в случае нарушения обещания или ложного высказывания, рано или поздно, но неотвратимо, последует наказание этими силами (т. е. произносилось или подразумевалось заклятие). Неустойчивым и изменчивым, в зависимости (прежде всего от религиозных убеждений клянущегося), был и обряд. Но в одном он оставался стабилен: клятва предполагала не только произнесение заклятий, но и использование сакральных предметов.

www.librero.ru

Присяга Википедия

Прися́га — официальное и торжественное обещание (клятва) при поступлении (призыве) на военную или иную службу, получении определенного статуса (например, гражданство, свидетель в суде), вступлении в должность, в члены организации или клуба.

Смысл термина и границы понятия

Присяга приносится только публично и выражается не только в простой словесной клятве (клянусь и т. д.), а часто и в религиозной форме, даваемой согласно обрядам той веры, которую исповедует присягающий, и обязательно, торжественно — с соблюдением определённых ритуалов. Присутствие и участие в церемонии священника и должностных лиц обязательно и строго регламентировано.

После крещения Киевской Руси, и последовательно следуя православной традиции, то есть прямому призыву Иисуса Христа — «Не клянись!», на государственном уровне принималась исключительно только присяга.

Все православные священнослужители перед посвящением в священные степени приносят ставленническую присягу с обещанием соблюдать Богослужебный устав (Типикон).

Присяга всегда накладывает юридическую ответственность — и принявший присягу преследуется по закону за её невыполнение. Так, принимает присягу перед вступлением в должность президент, военнослужащие принимают военную присягу. Принимают присягу свидетели в суде (в некоторых странах, положив руку на Библию).

В Российской империи

Форма всенародной присяги на верность подданства российскому императору:

Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым его Евангелием, в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору NN, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского престола Наследнику (именуя Его, когда Он уже известен, или же не именуя, когда Император не имеет еще детей мужеского пола) верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может; о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой, определенной и от времени до времени Его Императорского Величества именем от предуставленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом весть и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и Судом Его страшным в том всегда ответ дать могу; как сущее мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь. [1]

Кроме того, существовала присяга, приносимая наследником престола по достижении им совершеннолетия (16 лет), а также для иных лиц и случаев.

Критика

Лев Толстой критиковал присягу в В чём моя вера?:

…предписание Христа о клятве совсем не так ничтожно, легко и незначительно, как оно мне казалось, когда я в числе клятв, запрещенных Христом, не считал государственную присягу. И я спросил себя: да не сказано ли тут то, что запрещается и та присяга, которую так старательно выгораживают церковные толкователи? Не запрещена ли тут присяга, та самая присяга, без которой невозможно разделение людей на государства, без которой невозможно военное сословие? Солдаты — это те люди, которые делают все насилия, и они называют себя — «присяга». Если бы я поговорил с гренадером о том, как он разрешает противоречие между Евангелием и воинским уставом, он бы сказал мне, что он присягал, то есть клялся на Евангелии. Такие ответы давали мне все военные. Клятва эта так нужна для образования того страшного зла, которое производят насилия и войны, что во Франции, где отрицается христианство, все-таки держатся присяги. Ведь если бы Христос не сказал этого, не сказал — не присягайте никому, то он должен бы был сказать это. Он пришел уничтожить зло, а не уничтожь он присягу, какое огромное зло остается еще на свете.

…

Как придет в голову человеку, которого заставляют клясться крестом и Евангелием, что крест оттого и свят, что на нем распяли того, кто запрещал клясться, и что присягающий, может быть, целует как святыню то самое место, где ясно и определенно сказано: не клянитесь никак.

Синонимы

Клятва является почти полным синонимом присяги, но носит выраженный языческий оттенок, а также может быть тайной и т. д.

Виктор Ющенко приносит присягу, вступая в должность президента Украины

См. также

Примечания

Ссылки

wikiredia.ru

Присяга - это... Что такое Присяга?

Присяга солдата вермахта:«Перед лицом Бога я клянусь этой священной клятвой фюреру Германского Рейха и народа Адольфу Гитлеру, главнокомандующему вермахта, беспрекословно подчиняться и быть, как храбрый солдат, всегда готовым пожертвовать своею жизнью». Виктор Ющенко приносит присягу, вступая в должность президента Украины

Прися́га — официальное и торжественное обещание (клятва) при поступлении (призыве) на военную или иную службу, получении определенного статуса (как гражданство).

При вступлении в должность, в члены организации или клуба.

Смысл термина и границы понятия

Присяга — приносится только публично и выражается не только в простой словесной клятве (клянусь и т. д.), а в религиозной форме, даваемой согласно обрядам той веры, которую исповедует присягающий, и обязательно, торжественно — с соблюдением определённых ритуалов. Присутствие и участие в церемонии священника и должностных лиц обязательно и строго регламентировано.

После крещения Киевской Руси, и последовательно следуя православной традиции, то есть прямому призыву Иисуса Христа к апостолу Петру — «Не клянись!», на государственном уровне принималась исключительно только присяга.

В Российской империи

Форма всенародной присяги на верность подданства российскому императору:

Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым его Евангелием, в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору NN, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского престола Наследнику (именуя Его, когда Он уже известен, или же не именуя, когда Император не имеет еще детей мужеского пола) верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может; о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой, определенной и от времени до времени Его Императорского Величества именем от предуставленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом весть и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и Судом Его страшным в том всегда ответ дать могу; как сущее мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую Слова [т.е. Евангелие] и Крест Спасителя моего. Аминь.

[1]

Текст присяги Временному правительству. 1917

Синонимы

См. также

Примечания

Ссылки

В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 14 мая 2011.

dic.academic.ru

Как в Древней Руси воспитывали у воинов самоотверженность и верность клятве? | Культура

Свою Родину наши предки всегда защищали мужественно и стойко. «Сей народ, — писал о них византийский историк Лев Диакон, — отважен до безумия, храбр и силен». Со времен общинно-родового строя перед решающими сражениями или походами, на вечевых сходах или военных советах коллективно принимались решения, которые затем неукоснительно выполнялись всеми воинами. Трусость в бою или сдача в плен традиционно считались в русской армии величайшим позором не только для самого воина, но и для его близких и родных. Выражение «по отцу и сыну честь» точно характеризовало отношения, сложившиеся на Руси. Общественное мнение осуждало неисполнение воинского долга или нарушение данного слова. Понятие о чести воина являлось фундаментом дисциплины. Издревле отличительной чертой русского воинства стало высоко развитое чувство товарищества, готовности пожертвовать жизнью «за други своя».

Важное место в традициях русского воинства отводилось клятвенному слову. Перед выступлением в поход, перед решающим боем воины давали клятву на оружии, перед Перуном или другими языческими богами, а после принятия христианства — целовали крест.

До нас дошло немало фактов высочайшей самоотверженности русичей, их верности данному слову. В историю русского военного искусства яркой страницей вошло сражение войска киевского князя Святослава в 971 году с армией византийского императора Цимисхия у крепости Доростол. Превосходящие силы византийцев два месяца осаждали крепость. Перед решающим сражением Святослав обратился к воинам: «Так не посрамим земли русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут». Воины ответили князю: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим». Они сдержали свою клятву и с честью вышли из кровопролитного сражения. Цимисхий вынужден был заключить почетный для Святослава мир.

Требования воинской дисциплины, основанные на верности воинскому долгу, готовности к самопожертвованию в бою за родную землю, обостренном чувстве воинской чести в виде неписанных традиций, наставлений и поучений передавались из поколения в поколение русских воинов.

Одним из первых русских документальных источников, в котором заложены требования воинской дисциплины, стало «Поучение» Владимира Мономаха. В нем даны рекомендации по ведению разведки, организации лагеря, управлению войсками и т. д. В «Поучении» Мономах наставлял потомков: «На войну выйдя, не ленитесь, не надейтесь на воевод. Сторожей сами наряжайте, и ночью со всех сторон расставив охрану, ложитесь около воинов, а вставайте пораньше. Оружие не снимайте с себя второпях, не оглядевшись. Лжи остерегайтесь и пьянства, от того душа погибает и тело». Особый акцент делал на взаимоотношения воинов: «…при старших молчать, мудрых слушать, старшим повиноваться, с равными и младшими в любви пребывать».

Исторически сложилось, что до XV века русское войско состояло из двух основных частей: профессионального ядра, которое составляла княжеская дружина, и ополчения. Дружинники были связаны клятвой на верность князю, но в мирное время могли открыто покинуть дружину и перейти к другому князю или «удалиться на покой». Но с момента выступления в поход вступало в силу правило, что каждый, покинувший дружину, — изменник и перебежчик. Он становился изгоем или карался смертью. В бою дружинники бились упорно и ожесточенно, стояли до конца, предпочитая смерть позору. «Меча изломавшие, и руками начаша битися», — писал о них летописец.

Для ополченцев, набранных из простого народа на период боевых действий, военная служба была временным явлением. Они значительно уступали дружинникам в боевой подготовке, но традиционно отличались высокой стойкостью и самоотверженностью, так как защищали родную землю и шли в бой за правое дело.

Ярким примером высочайшего мужества, самоотверженности, дисциплины и выдержки княжеских дружин и ополченцев стала Куликовская битва.

На Куликовом поле первым принял на себя сокрушающий удар наемной генуэзской пехоты и конницы Мамая передовой полк, состоящий почти исключительно из ополченцев. «Пешая русская рать, — донесли до нас летописи, — аки древеса сломишаяся и аки сено посечено лежаху». Полк погиб почти весь, но с места не сошел, выполнив свой долг до конца.

Исход битвы решил засадный полк, состоящий из конных княжеских дружинников. Им, профессиональным воинам, было нестерпимо больно оставаться безучастными свидетелями гибели в бою товарищей. Но, повинуясь приказам князя Андрея Серпуховского и воеводы Боброка, дружинники, сохраняя высокую выдержку, дождались переломного момента битвы и нанесли стремительный удар в тыл и фланг войску Мамая.

Шли века, изменялось оружие, способы ведения боя и принципы комплектования войск, но неизменными оставались традиции ревностного служения Отечеству.

В средние века в русском государстве начинают вырабатываться нормативно-правовые документы, определяющие права и обязанности военнослужащих, требования к воинской дисциплине.

В 1571 году при Иване Грозном был утвержден «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе». В нем не только были определены основные задачи сторожевой службы на границах русского государства, порядок ее несения, но и установлены меры наказания за недобросовестное исполнение служебных обязанностей.

В этом документе вопросы организации службы ставились очень жестко: «А стояти сторожем на сторожах с коня не слезая… А станов им не делати, а огни класть не в одном месте…, а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а кто где ночевал, и в том месте не полднивать!».

Небрежность в организации службы могла обернуться большой бедой для всего государства, поэтому «Боярский приговор» предусматривал: «А которые сторожи, не дождався себе отмены, с сторожи съедут, а в те поры государевым украинам от воинских людей учиница война, и тем сторожем быти казненным смертью…». В то же время жесткая регламентация сочеталась с большой самостоятельностью военнослужащих. Подчеркивалось, что в рамках общих положений станичники вольны «ехати, которыми местами пригоже», действовать «посмотря по люди и по делу», самостоятельно решать, как будет «податнее и прибыльнее».

Основные положение «Боярского приговора» действовали более ста лет.

Продолжение темы в следующих статьях:Как в русской армии появились первые воинские уставы?Как в русской армии у воинов появились не только обязанности, но и права?

shkolazhizni.ru