Нравы древнего рима калигула. Калигула: правитель-чудовище, кошмарный сон Древнего Рима
История современного города Афины.
Древние Афины
История современных Афин

Калигула – полусумасшедший Бог. Нравы древнего рима калигула


ГАЙ ЦЕЗАРЬ КАЛИГУЛА (12–41). 100 великих любовников

ГАЙ ЦЕЗАРЬ КАЛИГУЛА

(12–41)

Римский император (с 37) из династии Юлиев-Клавдиев, младший сын Германика и Агриппины. Отличался расточительностью (в первый год своего правления растратил всю казну). Стремление к неограниченной власти и требование почестей себе как к богу вызывали недовольство сената и преторианцев. Убит преторианцами.

Гай Цезарь Август Германик, был сыном популярного в народе консула Германика, умершего в тридцать четыре года, как полагают, от яда. У Германика с его женой Агриппиной было девять детей, и благодаря его популярности в народе его усыновил Тиберий, дядя по отцу, и сделал своим наследником. Когда Тиберий умер, народ требовал, чтобы Германик был избран главой Рима, но тот сам отказался от власти.

Тиберий происходил из древнего и знатного рода Клавдиев и унаследовал присущие семье крутой нрав и аристократизм. Неудивительно, что его смерть была встречена с ликованием, и сенат вручил полномочия принцепса внуку Тиберия и сыну всенародно любимого Германика Гаю Цезарю Августу Германику по прозвищу Калигула («Сапожок»).

Прозвищем Калигула он обязан солдатам, потому что подрастал среди воинов, в одежде рядового солдата. После смерти отца, а потом и после ссылки матери Калигула жил у прабабки Ливии Августы, а после ее смерти – у бабушки Антонии. Когда ему было девятнадцать, Тиберий вызвал его на Капри, где Калигула терпеливо переносил насмешки и издевательства и не высказывал недовольства, не поддаваясь на провокации. Впрочем, проницательный старик понял сущность Калигулы очень рано, и говорил, что вскармливает ехидну для римского народа. Тиберий не ошибался, потому что действительно Гай Цезарь Германик – Калигула – был от природы жесток и порочен, настолько порочен, что следует согласиться, что он был болен с рождения. На Капри Калигула с удовольствием присутствовал на пытках и казнях, а по ночам бродил по кабакам и притонам, предаваясь всевозможному разврату.

Он женился на Юнии Клавдилле, дочери знатнейшего римлянина. Но он женился уже после того, как лишил девственности свою родную сестру Друзиллу, как познал сотни жриц любви, как предавался разврату с Эннией Невией. Поэтому женитьба была нужна ему лишь для некоторого соблюдения внешних приличий и еще больше для того, чтобы приблизиться к власти. Невинная и неопытная Юния не произвела на него никакого впечатления. С трудом Калигула вытерпел этот глупый, как ему казалось, свадебный обряд, но, оставшись с невестой наедине, он ничего не чувствовал, кроме раздражения.

Супруга его умерла при родах, и он не сожалел о ней и очень быстро забыл, будто ее и не было. Теперь вдовец вполне мог наслаждаться изощренными ласками Эннии Невии, которая была женой Макрона, стоявшего во главе преторианских когорт. Да, они оба стоили друг друга, ведь Невия догадалась, прежде чем отдалась ему, потребовать расписку в том, что он возьмет ее в жены, когда достигнет высшей власти в Риме. Калигула дал ей клятву и письменную расписку, а она сумела и подружить его со своим мужем. Они предавались любви под носом у Макрона и больного императора. С помощью мужа Эннии Калигула отравил Тиберия, который тяжело болел, но все никак не умирал и не торопился освободить внуку место главы империи. Яд при этом долго не действовал, тогда Калигула накрыл голову Тиберия подушкой и всем телом навалился на него. Один юноша увидел это и вскрикнул в ужасе, а Калигула тут же отправил его на крест.

Однако народ не мог знать о порочности наследника, и с восторгом встретил нового правителя Рима, помня свою любовь к его отцу. Когда Калигула вступил в Рим, ему тотчас же была вручена сенатом высшая и полная власть. Он же делал все возможное, чтобы возбудить в людях любовь к себе. В Риме возобновлены в небывалых масштабах любимые народом цирковые представления, гладиаторские бои, травли зверей. Он помиловал осужденных и сосланных. Он чтил своих умерших и погибших от козней Тиберия родственников, но простил тех, кто писал доносы на его братьев. Он устраивал всенародные раздачи денег и давал роскошные пиры для сенаторов и их жен. Народ полюбил его и чтил бесконечно, а потому римская знать вынуждена была терпеть все дикие выходки императора Калигулы.

На пирах этот тиран, возомнивший себя божеством, выбирал каждый раз одну из жен и уводил ее в свои покои. Насладившись гостьей, он возвращал ее мужу, тут же в подробностях рассказав ему, как он занимался с ней любовью, чем она понравилась ему, а чем нет. Ни одной именитой женщины он не оставлял в покое, не говоря уже о распутнице Пираллиде. Почтенные горожане все терпели, иначе им грозила смерть от диких зверей, темницы и пытки. Все терпел и Макрон, приближенный к императору как никто другой.

А как же Энния Невия, которой он обещал жениться, когда придет к власти? Она не хотела отпускать его и по-прежнему была его любовницей, и часто ее муж Макрон ждал, когда они закончат, у дверей собственного дома. Но когда во дворце снова появилась Друзилла, Калигула охладел к Эннии, да и воспоминание о том, что она помогла прийти к власти, было неприятно императору. Теперь Калигула все время держал при себе лучшего в Риме палача, который обезглавливал любого в любой миг – по первому знаку императора. И вот однажды он вошел в спальню Эннии вместе с ее мужем и заставил их заняться любовью. В этот момент вошел палач и ударил мечом, но ему не удалось убить сразу обоих – погиб только Макрон. Эннию Калигула задушил, а палача убили ворвавшиеся в спальню солдаты, решив, что он напал на императора.

Историк Гай Светоний Транквилл в книге «Жизнь двенадцати Цезарей» (ок. 120 года н э.) писал: «О браках его трудно сказать, что в них было непристойнее: заключение, расторжение или пребывание в браке. Ливию Орестиллу, выходившую замуж за Гая Пизона, он сам явился поздравить, тут же приказал отнять у мужа и через несколько дней отпустил, а два года спустя отправил в ссылку, заподозрив, что она за это время опять сошлась с мужем. Другие говорят, что на самом свадебном пиру он, лежа напротив Пизона, послал ему записку: "Не лезь к моей жене!", а тотчас после пира увел ее к себе и на следующий день объявил эдиктом, что нашел себе жену по примеру Ромула и Августа. Лоллию Павлину, жену Гая Меммия, консуляра и военачальника, он вызвал из провинции, прослышав, что ее бабушка была когда-то красавицей, тотчас развел с мужем и взял в жены, а спустя немного времени отпустил, запретив ей впредь сближаться с кем бы то ни было. Цезонию, не отличавшуюся ни красотой, ни молодостью и уже родившую от другого мужа трех дочерей, он любил жарче всего и дольше всего за ее сладострастие и расточительность: зачастую он выводил ее к войскам рядом с собою, верхом, с легким щитом, в плаще и шлеме, а друзьям даже показывал ее голой. Именем супруги он удостоил ее не раньше, чем она от него родила, и в один и тот же день объявил себя ее мужем и отцом ее ребенка. Ребенка этого, Юлию Друзиллу, он пронес по храмам всех богинь и, наконец, возложил на лоно Минервы, поручив божеству растить ее и вскармливать. Лучшим доказательством того, что это дочь его плоти, он считал ее лютый нрав: уже тогда она доходила в ярости до того, что ногтями царапала игравшим с нею детям лица и глаза».

Как уже говорилось, одной из его любимых женщин была сестра Друзилла. Принято считать, что Гай соблазнил ее еще подростком. Потом он выдал ее замуж, а когда стал императором, отобрал ее у мужа и поместил в своем дворце, где Друзилла жила как его жена. И других сестер он соблазнил, но страсть к ним не была такой безудержной, как к Друзилле, и он часто просто отдавал их своим любимчикам на потеху, а в конце концов осудил их за разврат и сослал. Друзилла имела над его телом огромную власть.

Бабка его, Антония, страшно переживая из-за мерзостей, творимых внуком, и не раз пыталась попасть к нему, чтобы поговорить. Но он не принимал старую женщину, не желая слушать ее нравоучений. Он долго унижал ее и принял наконец, когда еще жив был Макрон, в его присутствии. Пожилая родственница, прославившаяся добродетельной жизнью, ничего не сказала императору, понимая, что свидетель нужен Калигуле, чтобы осудить ее за неуважение к власти. По некоторым свидетельствам, Калигула унизил Антонию так, как невозможно даже представить – он приказал Макрону изнасиловать ее на своих глазах, что и было выполнено верным и преданным воином. Затем Антонию отравили по приказанию внука. Тело его бабки сожгли, и он наблюдал за погребальным костром из окна дворца.

Несомненно, всеми – или почти всеми – дикими выходками Калигулы руководил больной мозг, помешанный на сексуальном извращении и насилии. Вседозволенность тиранической власти поощряла и усиливала болезнь. Бесконечные зрелища пыток и казней обостряли и без того доведенную до крайности чувственность.

Объявив себя богом, да еще и единственным, Калигула жил по принципу вседозволенности, но ведь действительно ему никто не мог возразить или помешать. И вот по его приказу спешно отсекали головы у статуй Юпитера и заменили их головами его, Калигулы. Иногда он сам вставал в храме в позе статуи бога и принимал почести народа, предназначенные богу. Он уже вел себя не как император, а как шут, выступая публично в цирке, пел и плясал, что приличествовало только рабу. Рабу и… богу, разумеется. Но все его изощренные развлечения не спасали его от чудовищной скуки.

Его начинала раздражать и зависимость от Друзиллы. Он был привязан к ней, он тосковал без нее. Очевидно, она, его сестра, была столь же порочна и развратна, как он, поэтому им было так хорошо. Она была бесстыдна, она старалась быть лучшей в мире любовницей для него, потому что его охлаждение к ней – верная смерть для нее. Наконец, узнав, что кто-то из начальников когорт замыслил заговор против императора, Калигула придумал изощреннейший план, который, по его замыслу, мог предотвратить осуществление задуманного его врагами переворота. Он объявил Туллию Сабону, трибуну преторианцев, что желает породниться с ним и начальниками когорт через свою сестру. И он отдал солдафонам любимую Друзиллу, а та, конечно, не выдержала насилия и чудовищного унижения и угасла в несколько месяцев. Калигула объявил всенародный траур и скорбел по любимой сестре так сильно, что удалился в пустыню. Однако вскоре вернулся, но все клятвы отныне закреплял именем Друзиллы.

Ознаменовав начало своего прихода к власти раздачей денег, Калигула уже через год потратил всю казну и начал обирать народ и провинции, вводя новые невиданные налоги, да и просто грабя всех подряд.

Несколько заговоров против безумного правителя не удались. Но все понимали, что рано или поздно это случится. Прожив двадцать девять лет, пробыв у власти три года, десять месяцев и восемь дней, Гай Юлий Цезарь Германик, или попросту Калигула, был убит заговорщиками в подземном переходе 24 января 41 года н э.

Главную роль в этом заговоре сыграл Кассий Херея, трибун преторианской когорты, над которым, несмотря на его пожилой возраст, Гай всячески издевался. Решено было напасть на Калигулу на Палатинских играх. Светоний так описал это покушение: «…Одни говорят, что, когда он разговаривал с мальчиками, Херея, подойдя к нему сзади, ударом меча глубоко разрубил ему затылок с криком: "Делай свое дело!" – и тогда трибун Корнелий Сабин, второй заговорщик, спереди пронзил ему грудь. Другие передают, что, когда центурионы, посвященные в заговор, оттеснили толпу спутников, Сабин, как всегда, спросил у императора пароль; тот сказал: "Юпитер"; тогда Херея крикнул: "Получай свое!" – и когда Гай обернулся, рассек ему подбородок. Он упал, в судорогах крича: "Я жив!" – и тогда остальные прикончили его тридцатью ударами – у всех был один клич: "Бей еще!" Некоторые даже били его клинком в пах. По первому шуму на помощь прибежали носильщики с шестами, потом – германцы-телохранители; некоторые из заговорщиков были убиты, а с ними и несколько неповинных сенаторов».

Дом, где был убит Калигула, вскоре сгорел во время пожара. Погибли и жена его Цезония, зарубленная центурионом, и дочь, которую разбили об стену…

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

info.wikireading.ru

Калигула. Римская история в лицах

Даже у тех читателей, кому после школы не случилось интересоваться Римской историей, наверное, задержалось в памяти имя императора Калигулы. Вспоминается его чудовищная жестокость и какая-то нелепая история с любимым конем, которого он то ли произвел в сенаторы, то ли назначил римским консулом. Светоний приводит длинный перечень преступлений и зверств Калигулы. Знакомство с ним вызывает чувство глубокого отвращения. Я не собираюсь воспроизводить этот перечень. Да и не так уж он интересен — мало ли примеров садизма правителей сохранила история? Интересно понять, каким образом такой выродок оказался во главе римского государства. Но об этом — позже. А пока, чтобы осуждение наше не было голословным, придется все же процитировать кое-что из Светония. Комментарии, я полагаю, будут излишни.

«Своего брата Тиберия (троюродного брата — внука императора Тиберия. См. родословное древо. — Л.О.) он неожиданно казнил, прислав к нему внезапно войскового трибуна, а тестя Силана заставил покончить с собой, перерезав бритвою горло. Обвинял он их в том, что один в непогоду не отплыл с ним в бурное море, словно надеясь, что в случае несчастья с зятем он сам завладеет Римом, а от другого пахло лекарством, как будто он опасался, что брат его отравит». (Светоний. Гай Калигула, 23)

«Свирепость своего нрава обнаружил он яснее всего вот какими поступками. Когда вздорожал скот, которым откармливали диких зверей для зрелищ, он велел бросить им на растерзание преступников; и, обходя для этого тюрьмы, он не смотрел, кто в чем виноват, а прямо приказывал, стоя в дверях, забирать всех...» (Там же, 27)

«...некоторых (сенаторов. — Л.О.), занимавших самые высокие должности, облаченных в тоги, он заставлял бежать за своей колесницей по нескольку миль, а за обедом стоять у его ложа в изголовье или в ногах, подпоясавшись полотном (на манер рабов. — Л.О.). Других он тайно казнил, но продолжал приглашать их, словно они были живы, и лишь через несколько дней лживо объявил, что они покончили с собой». (Там же, 26)

«Казнить человека он всегда требовал мелкими частыми ударами, повторяя свой знаменитый приказ: «Бей, чтобы он чувствовал, что умирает!» Когда по ошибке был казнен вместо нужного человека другой с тем же именем, он воскликнул: «И этот того стоил!». Он постоянно повторял известные слова трагедии:

«Пусть ненавидят, лишь бы боялись!» (Там же, 30)

«Средь пышного пира он вдруг расхохотался; консулы, лежавшие рядом, льстиво стали спрашивать, чему он смеется, и он ответил: «А тому, что стоит мне кивнуть, и вам обоим перережут глотки». (Там же 33)

«Целуя в шею жену или любовницу, он всякий раз говорил: «Такая хорошая шея, а прикажи я — и она слетит с плеч!» И не раз он грозился, что ужо дознается от своей милой Цезонии хотя бы под пыткой, почему он так ее любит». (Там же)

Наверное, хватит, хотя я привел лишь малую часть перечня Светония. Садизму такого рода часто сопутствует и неутолимая похотливость. Она принимает характер глумления над женщиной. Позволю себе привести еще одно свидетельство Светония:

«...ни одной именитой женщины он не оставлял в покое. Обычно он приглашал их с мужьями к обеду, и когда они проходили мимо его ложа, осматривал их пристально и не спеша, как работорговец, а если иная от стыда опускала глаза, он приподнимал ей лицо своею рукою. Потом он при первом желании выходил из обеденной комнаты и вызывал к себе ту, которая больше всего ему понравилась; а вернувшись, еще со следами наслаждений на лице, громко хвалил или бранил ее, перечисляя в подробностях, что хорошего и плохого нашел он в ее теле и какова она была в постели». (Там же, 36)

Трижды за два года Калигула объявлял своими женами знатных женщин, которых отнимал у законных мужей. Двух из них он успел за это же время и прогнать, запретив им возвращаться в семью. Третью, Цезонию, не отличавшуюся ни красотой, ни молодостью, но сумевшую привязать его к себе исключительным сладострастием, то выводил в плаще, шлеме, со щитом и на коне к войскам, то показывал голой своим сотрапезникам. Он открыто сожительствовал со всеми тремя родными сестрами. Одну из них, умершую в 38-м году Друзиллу, Калигула приказал почитать как божество. В Риме ее культу служили двадцать жрецов и жриц. Двух других сестер, Ливиллу и Агриппину младшую, он иногда отдавал на потеху своим любимцам, а в конце концов сослал на острова.

Естественно, что тиранической натуре Калигулы была присуща ненависть ко всем прославленным мужам прошлого. Статуи их он повелел разбить. Себя же почитал равным самому Юпитеру. Палатинский дворец он продолжил до Форума, так что храм Кастора и Поллукса превратился в его прихожую. Воздвиг храм себе самому в качестве божества, где поставил свою статую, облаченную в собственные одежды.

«По ночам, когда сияла полная луна, он неустанно звал ее к себе в объятья и на ложе, а днем разговаривал наедине с Юпитером Капитолийским: иногда шепотом, то наклоняясь к его уху, то подставляя ему свое, а иногда громко и даже сердито». (Там же, 22)

Чтобы облегчить себе повседневное общение с владыкой богов, Калигула приказал перекинуть мост с Палатинского холма на Капитолийский.

Прижизненное обожествление, сожительство с родными сестрами, намерение перенести столицу в Александрию, о чем упоминает Светоний, и отношение ко всем своим подданным как к рабам — все говорит о подражании владычеству египетских фараонов и царей. О них он, вероятно, был наслышан от своей бабки Антонии, у которой прожил два года перед переселением к Тиберию на Капри. Старуха, надо полагать, охотно вспоминала о раболепном поклонении, окружавшем ее отца и Клеопатру.

Читая длинный список извращений и бесчеловечных злодеяний Калигулы, трудно избавиться от впечатления, что неограниченная власть оказалась в руках опасного сумасшедшего. Тому можно найти подтверждение и у Светония:

«По ночам, — свидетельствует историк, — он не спал больше, чем три часа подряд, да и то неспокойно: странные видения тревожили его; однажды ему приснилось, что с ним разговаривает какой-то морской призрак. Поэтому, не в силах лежать без сна, он большую часть ночи проводил, то сидя на ложе, то блуждая по бесконечным переходам, вновь и вновь призывая желанный рассвет.

Есть основания думать, что из-за помрачения ума в нем и уживались самые противоположные пороки — непомерная самоуверенность и в то же время отчаянный страх. В самом деле: он, столь презиравший самих богов, при малейшем громе и молнии закрывал глаза и закутывал голову, а если гроза была посильней — вскакивал с постели и забирался под кровать». (Там же, 50)

Такое же впечатление оставляет и скульптурный портрет Калигулы, хранящийся в Копенгагене. Древний скульптор — быть может, непроизвольно, но очень убедительно — передал состояние умопомрачения, разлитое по всему лицу, особенно хорошо заметное в безумно расширенных глазах и тесно сжатых тонких губах болезненно искривленного рта. Есть и свидетельство очевидца. Великому римскому мыслителю Сенеке во времена правления Калигулы было уже за сорок. Вот как он описывает (естественно, позже) наружность молодого императора:

«Сам он своим видом вызывал смех — так безобразна была его бледность, знак безумия, так дико смотрели его глаза из-под морщинистого лба, так уродлива была его голова, облезлая, торчащая редкими волосами». (Сенека. О твердости мудреца, 18)

Впрочем, смех, я полагаю, хотя бы внутренний, мог себе позволить только философ. А остальным было явно не до смеха.

В качестве еще одного свидетельства психической ненормальности императора можно указать на его ярко выраженную склонность к фиглярству и шутовству (у Нерона эта склонность проявится еще сильнее). Вот что пишет Светоний:

«Одежда, обувь и остальной его обычный наряд был недостоин не только римлянина и не только гражданина, но и просто мужчины и даже человека. Часто он выходил к народу в цветных, шитых жемчугом накидках, с рукавами и запястьями, иногда — в шелках и женских покрывалах, обутый то в сандалии или котурны, то в солдатские сапоги, а то и женские туфли. Много раз он появлялся с позолоченной бородой, держа в руке молнию, или трезубец, или жезл — знаки богов, или даже в облачении Венеры». (Светоний. Гай Калигула, 52)

И далее:

«...пением и пляской он так наслаждался, что даже на всенародных зрелищах не мог удержаться, чтобы не подпевать трагическому актеру и не вторить у всех на глазах движениям плясуна, одобряя их и поправляя». (Там же, 54)

Теперь о знаменитом коне:

«В цирке он был так привязан к партии «зеленых» (команды возниц состязались под разными цветами), что много раз и обедал в конюшнях, и ночевал... Своего коня Быстроногого он так оберегал от всякого беспокойства, что всякий раз накануне скачек посылал солдат наводить тишину по соседству. Он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, не только дал пурпурные покрывала и жемчужные ожерелья, но даже отвел ему дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и охотно принимал гостей; говорят, он даже собирался сделать его консулом». (Там же, 55)

Пиры Калигулы обставлялись с неслыханной до того времени роскошью и расточительством. За один год своего правления он ухитрился промотать огромную сумму в семьсот миллионов денариев, накопленных Тиберием.

Таков далеко не полный портрет третьего римского императора. Вот теперь уместно повторить самый интересный, поставленный в начале главы вопрос: как случилось, что столь отвратительный, психически ненормальный субъект оказался во главе великого государства, и почему римляне в течение почти четырех лет терпели его правление? Чтобы ответить, обратимся к краткой истории его воцарения. Оно отмечено небывалым ликованием едва ли не всего римского народа. Вот как описывает этот знаменательный момент наш историк:

«Так он достиг власти во исполнение лучших надежд римского народа или, лучше сказать, всего рода человеческого. Он был самым желанным правителем и для большинства провинций и войск, где многие помнили его еще младенцем, и всей римской толпы, которая любила Германика и жалела его почти погубленный род. Поэтому, когда он выступил из Мизена (где умер Тиберий. — Л.О.), то, несмотря на то, что он был в трауре и сопровождал тело Тиберия, народ по пути встречал его густыми ликующими толпами, с алтарями, с жертвами, с зажженными факелами, напутствуя его добрыми пожеланиями, называя и «светиком», и «голубчиком», и «куколкой», и «дитятком». А когда он вступил в Рим, ему тотчас была поручена высшая и полная власть по единогласному приговору сената и ворвавшейся в курию толпы, вопреки завещанию Тиберия, который назначил его сонаследником своего несовершеннолетнего внука». (Там же; 13, 14)

Перечитав внимательно этот фрагмент, мы сможем найти неявный ответ на наш вопрос. Начнем с утверждения о том, что «многие помнили его еще младенцем». Действительно, когда в 13-м году Германик отправился к войску, с ним поехала и Агриппина с годовалым Гаем. Как я уже упоминал, шесть последующих лет прошли в лагерях, среди воинов, которые, конечно же, в ребенке души не чаяли. Любимая всеми мальчишками игра в солдаты для маленького Гая была обставлена всеми атрибутами реальности. Ему даже сделали настоящее оружие, военную форму и прозвали любовно «сапожок», что по-латыни звучит как «калигула». Отсюда и его прозвище, вошедшее в Историю. Для огрубевших, лишенных семьи воинов он был как сын родной. В заботах о нем с удвоенной силой выражалась их преданность своему полководцу. Надо сказать, что Германика горячо любили не только воины, но и весь римский народ. Любили за красоту и храбрость, за беспримерную доброту, за доступность и уважительную простоту обращения с людьми, независимо от их положения и ранга.

О том, какое горе в Риме вызвало известие о смерти Германика, я уже писал. Было в этом поклонении еще кое-что, помимо личной симпатии. В римском народе жил миф будто отец Германика, Друз старший, намеревался восстановить Республику и вернуть гражданам все отнятые у них права. Этот миф после гибели Друза был перенесен на Германика, а после его ранней кончины и смерти двух старших сыновей, как бы по наследству, перешел к Гаю Калигуле. Таков смысл замечания Светония о том, что Гай был «самым желанным правителем» для воинов, провинций и римской толпы, которая любила Германика и жалела его почти погубленный род.

Миф, овладевший умами масс, становится реальной и неодолимой силой, на какое-то время определяющей ход истории поверившего в него народа. После смерти Германика о его младшем сыне римлянам было мало что известно и уж во всяком случае ничего хорошего. Его длительное пребывание на Капри подле ненавистного Тиберия должно бы, кажется, насторожить римлян. Но привлекательность мифа о возможном воцарении всемогущего и справедливого принцепса-республиканца, который сложился вокруг имени Германика, была столь велика, что народ не захотел от него отказаться. Все свои надежды он перенес на единственного сына Германика.

Если отцы-сенаторы и знали о жестокости и пагубных наклонностях Калигулы, если и питали опасения относительно его будущего правления, то перед ворвавшейся в курию восторженной толпой они их высказать не посмели. А не знать, пожалуй, не могли. Светоний сообщает, что двадцатилетний Калигула на Капри с жадным любопытством наблюдал за пытками и казнями, а по ночам в накладных волосах и длинном платье бродил по кабакам и притонам кампанского побережья. За шесть лет сведения о таких его пристрастиях не могли не дойти до сената. Если же сенаторы надеялись, что новый принцепс вскоре разоблачит себя сам и народ к нему охладеет, то существенно ошиблись в сроках. Психически ненормальные люди нередко бывают очень хитры. Долгий опыт лицемерия на глазах у придирчивого Тиберия не пропал даром. Первые полгода своего правления Калигула вел себя на редкость смиренно и делал все возможное, чтобы закрепить любовь к себе римлян. По свидетельству Светония, он тотчас же по вступлении в должность принцепса, несмотря на бурную погоду, поплыл на острова, чтобы собственными руками собрать прах матери и брата. Прах этот он доставил в Рим и с большой пышностью водворил в мавзолей Августа. Помиловал всех осужденных и сосланных. Донос о покушении на его жизнь даже не принял, заявив, что он ничем и ни в ком не мог возбудить ненависти и что для доносчиков слух его закрыт. Должностным лицам он разрешил свободно править суд, ни о чем его не запрашивая. Подарки по завещанию Тиберия (хотя оно и было сенатом объявлено недействительным), а также по завещанию Ливии, которое Тиберий утаил, он полностью оплатил. Италию освободил от полупроцентного налога на продажи. Многим пострадавшим от пожаров возместил убытки. Дважды он раздал по семьдесят пять денариев неимущим. Столько же устроил роскошных угощений для сенаторов и всадников, даже для их жен и детей. Гладиаторские бои, театральные представления и цирковые состязания молодой император давал много раз с большим размахом, подогревая восхищение и благодарность простого народа. При этом он велел разбрасывать разного рода подарки и раздавать корзинки с закусками для каждого зрителя. Завершил начатое Тиберием строительство храма Августа и реконструкцию театра Помпея. Сам приступил к строительству нового водопровода и амфитеатра. За все эти деяния сенат в числе прочих почестей посвятил Калигуле, как некогда Августу, золотой щит.

Завершая более полное, чем выше, перечисление «добрых дел» Калигулы и переходя к рассказу о его злодеяниях, Светоний предупреждает читателя: «До сих пор шла речь о правителе, далее придется говорить о чудовище». Действительно, перемена в поведении принцепса, особенно по отношению к сенату, была внезапной и разительной. Некоторые историки связывают ее с трехмесячной тяжелой болезнью, которую он перенес в то время. Возможно, что она обострила состояние его психики и ускорила неизбежную перемену. Но зачем вообще нужен был Калигуле этот первоначальный маскарад, эта лихорадочная деятельность, слишком театральная, чтобы быть искренней?

Мне кажется, Калигуле необходимо было выиграть время для создания надежной опоры своим жестоким замыслам. А они уже давно зрели в душе этого — по определению Светония — «чудовища». Опыт Тиберия научил его, что полагаться на преторианцев рискованно. Из рассказов Ливии Калигуле было известно, что Август, помимо преторианцев, держал под рукой отряд телохранителей, состоявший из наемников-варваров, чьей измены можно было не опасаться. Он решил пойти по этому пути. Когорты преторианцев Калигула не распустил, но обезглавил, отправив их префекта Маркона наместником в Египет, а затем принудив к самоубийству. Взамен набрал сильный отряд телохранителей-германцев, который мог держать в страхе и подчинении весь город. В случае необходимости германцы смогли бы подавить и мятеж преторианцев. Когда все было подготовлено, Калигула сбросил маску доброго и доброжелательного к сенату правителя. Но для римских граждан его истинное лицо открылось отнюдь не сразу. Пробежав сокращенный перечень издевательств и казней, которым я начал главу, читатель легко заметит, что жертвами свирепости принцепса были почти исключительно сенаторы и всадники. Римский плебс продолжал восхвалять щедрого правителя, подкупавшего толпу раздачами денег, подарками и пышными зрелищами. А в далекой Галлии или Сирии легионеры по-прежнему с восторгом клялись в верности сыну Германика, мальчонкой делившему с ними тяготы походов и быт военных лагерей. В случае нужды они без колебаний явились бы в Рим, чтобы защитить своего любимца. Вечный Город находился в полной власти ненасытного свирепого принцепса.

Так продолжалось весь 38-й год. Примерно к концу года кончились деньги, собранные в казну рачительным Тиберием. Между тем пристрастие Калигулы к расточительству все росло. Казалось бы, зачем деньги тому, кто может все забрать силой? Вспомним, что большинство предметов роскоши доставлялось в Рим иноземными купцами. А те яства, которые поступали от италийских земледельцев, садоводов, охотников или рыболовов, тут же исчезли бы с рынка, если бы за них перестали платить звонкой монетой. С января по сентябрь 39-го года, продолжая зловещую цепь казней аристократов, Калигула разворачивает широкую кампанию вымогательств и ограбления римских граждан. В первую очередь, конечно, пришлось раскошеливаться тем, кто побогаче. Одним из самых простых способов изъятия денег было принуждение к завещанию их принцепсу. Дети и другие родственники могли надеяться получить что-то только в качестве его сонаследников. Отказ от такого «добровольного» дара рассматривался как оскорбление принцепса со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если завещатели слишком долго задерживались на этом свете, Калигула посылал им отравленные лакомства. Другой способ «легального» грабежа — своеобразные торги, которые устраивал император. На них он выставлял рабов, утварь, одежду и прочее убранство двора Августа и Тиберия. Ввиду исторической ценности этих предметов он назначал за них баснословную цену. Покупателей называл сам; отказаться от покупки было очень опасно.

Но всего этого оказалось недостаточно, и Калигула решил запустить руки в скромные кошельки рядовых граждан. Он учредил множество новых и небывалых налогов. Ни одна вещь, ни один человек не оставались без налога. За все съестное, что продавалось в городе, нужно было уплачивать пошлину. С любого судебного дела взыскивалась сороковая часть спорной суммы. Носильщики платили восьмую часть дневного заработка, проститутки — цену одного свидания. Чтобы лучше контролировать эту важную статью дохода, император распорядился устроить на Палатинском холме, неподалеку от своего дворца, огромный публичный дом. Список фискальных новаций Калигулы у Светония этим не исчерпывается. Не буду перечислять их все. Приведу лишь один эпизод, который выглядит как фантазия или как описание поведения душевнобольного:

«Когда же у него родилась дочь (от Цезонии. — Л.О.), то он, ссылаясь уже не только на императорские, а и на отцовские заботы, стал требовать приношений на ее воспитание и приданое. Объявив эдиктом, что на новый год он ждет подарков, он в календы января (1-го числа. — Л.О.) встал на пороге дворца и ловил монеты, которые проходящий толпами народ всякого звания сыпал ему из горстей и подолов. Наконец, обуянный страстью почувствовать эти деньги на ощупь, он рассыпал огромные кучи золотых монет по широкому полу и часто ходил по ним босыми ногами или подолгу катался по ним всем телом». (Там же, 42)

Даже если мы усомнимся в достоверности этого эпизода, то изложенного ранее вполне достаточно, чтобы понять неизбежность горького разочарования римского народа в своем «голубчике». Расплата за слепую приверженность мифу была, как обычно, тяжкой. После девяти месяцев беспардонного грабежа и вымогательства былая народная любовь сменилась вполне естественной ненавистью. Быть может, поэтому Калигула вдруг надумал восстановить непосредственную связь с войском.

Совершенно неожиданно и без всякого к тому повода он объявил военный поход в Германию. Без промедления были созваны отовсюду легионы и вспомогательные войска, строго проведен новый набор рекрутов, запасена масса продовольствия. В сентябре 39-го года двухсотпятидесятитысячная армия двинулась в поход... искать противника. Найти его не удалось. Пришлось довольствоваться несколькими подстроенными с помощью своих же вспомогательных войск инцидентами. Заключительный эпизод этой «войны» заставляет еще раз предположить безумие или крайнюю степень самодурства третьего римского императора.

«Наконец, — пишет Светоний, — словно собираясь закончить войну, он выстроил войско на морском берегу, расставил баллисты и другие машины и, между тем как никто не знал и не догадывался, что он думает делать, вдруг приказал всем собирать раковины в шлемы и складки одежды — это, говорил он, добыча Океана, которую он шлет Капитолию и Палатину (то есть, Юпитеру Капитолийскому и Аполлону Палатинскому. — Л.О.). В память победы он воздвиг высокую башню, чтобы она, как Фаросский маяк, по ночам огнем указывала путь кораблям». (Там же, 46)

Быть может, почувствовав перемену настроения римлян, сенат набрался смелости отказать Калигуле в триумфе, которого тот требовал в честь своей «победы». Дело ограничилось овацией. Рассвирепевший принцепс грозил сенаторам всеми возможными карами, однако дни его были уже сочтены. За время почти годичного отсутствия императора в Риме сенаторы сумели сговориться с офицерами преторианских когорт и составили заговор. 24-го января 41 года в возрасте двадцати девяти лет Гай Калигула был убит. Убийство совершилось при выходе императора из театра во время перерыва. В тесноте подземного перехода заговорщикам удалось задержать германцев. Двое трибунов претория напали на оставшегося без охраны Калигулу и зарубили его мечами. Часть сообщников успела после этого скрыться, отставших перебили подоспевшие германцы. Они оцепили театр, и публика в панике ожидала резни. Но когда выяснилось, что Калигула мертв, германцы удалились. Народ бросился вон из театра.

Так закончился печальный опыт пусть неформального, но бесспорно всенародного избрания фактически самодержавного правителя в древнем Риме.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Калигула: правитель-чудовище, кошмарный сон Древнего Рима

Гая Калигулу можно назвать одним из самых одиозных политических деятелей в мировой истории.

О недолгом периоде его правления ходит столько домыслов, что их очень сложно отличить от правды. Луций Сенека, римский философ и современник Калигулы, говорил о нем, что «природа создала его словно затем, чтобы показать, на что способны безграничная порочность в сочетании с безграничной властью».

По прозвищу Сапожок

Гай Цезарь Калигула родился в семье полководца Германика — приемного сына Октавиана Августа. Его детство прошло большей частью в армейских лагерях на границе с Рейном. Какой-то из легионеров, однажды увидел маленького мальчика, одетого в солдатскую одежду (специальная одежда для детей – изобретение нового времени). Легионера позабавила солдатская обувь маленького размера на ногах сына любимого полководца, и он в шутку назвал Гая Цезяря «Калигула» (от названия солдатской обуви — калиг), то есть Сапожок или даже ближе к реальности – Сандалет.

Прозвище пристало к мальчику – римляне любили давать человеку смешное или даже едкое прозвище. Знаменитого поэта Овидия прозвали, например, «Носатый». Выросший среди воинов мальчик, тем не менее, получил блестящее образование – он умел выступать в суде, обладал даром красноречия и тонким умом.

У Гая было два старших брата и три сестры, однако едва ли это принесло ему счастье. Когда ему было 7 лет погиб его отец, отравленный завистниками, а мальчика с сестрами отправили на воспитание к прабабке Ливии. Еще через 10 лет император отправил в ссылку его мать – Агриппину и старшего брата Нерона. Через год за ними последовал второй брат – Друз.

Тиберий, которого молва обвиняла в смерти Германика, боялся любого претендента на верховную власть, но устранив одних (Нерон и Друз вскоре были умерщвлены), он взял себе под надзор младшего – Гая Калигулу, и все время держал его при себе на своей вилле на острове Капри.

Малейшей клеветы для Тиберия было достаточно чтобы начать травлю мнимого завистника. Калигуле повезло, он не был оклеветан, но далось ему это дорогой ценой. После один из современников сказал про Калигулу: «Не было на свете лучшего раба и худшего государя». Скрытность и мнительность, в сочетании с природной жестокостью и чрезмерной свободой нравов, царившей среди римской знати в то время, стали для Калигулы нормой на всю жизнь. Едва ли он тогда ощущал себя наследником – даже сама мысль о смерти Тиберия была опасна.

Власть и богатство

Тиберий боялся заговора и смерти. Доподлинно неизвестно, как прошли его последние часы. Жестокость недолгого правления Калигулы заставила уже современников подозревать его в убийстве Тиберия. Что произошло на самом деле покрыто тайной – все писатели и Светоний, и Тацит, и Дион Кассий, жили намного позднее, когда легенды и сплетни о смерти Тиберия пережили не одно поколение.

Но народ и сенат с радостью встретили нового правителя, надеясь на прекращение террора, ставшего нормой при Тиберии. Когда двадцатичетырехлетний Калигула в трауре сопровождал в Рим тело умершего императора, по свидетельству Светония, «народ по пути встречал его густыми ликующими толпами, с алтарями, с жертвами, с зажженными факелами, напутствуя его добрыми пожеланиями, называя и «светиком», и «голубчиком», и «куколкой», и «дитятком».

Гай Калигула попытался удовлетворить чаяния народа – благо Тиберий был бережлив и оставил богатейшую казну. Массовые раздачи денег жителям Рима, гладиаторские игры, жертвоприношения богам и торжества не прекращались в течение трех месяцев.

Почтил Калигула и память своих родственников: захоронил тела погибших братьев и матери ( сам Тиберий запретил это делать), установил в честь этого игры, устроил амнистию осужденных Тиберием.

Впрочем, не забыл Калигула и себя. Он принимал ванны в благовонных маслах, пил растворенные в уксусе жемчужины.

Чтобы почувствовать свою власть он приказывал скапывать горы и засыпать долины...

Но за этим скрывалась не просто стремление возместить себе лишения за годы проведенные при дворе Тиберия — в постоянном страхе за свою жизнь, лести и подозрительности. Древние думали, что речь идет об эпилепсии, а современные исследователи все чаще предполагают, что Калигула страдал определенным типом психического расстройства, которое проявилось после того как он переболел энцефалитом.

Правитель-чудовище

Калигула правил всего 3 года 10 месяцев и 8 дней, болезнь настигла его два месяца спустя после начала правления. Но она лишь поспособствовала общему психическому расстройству.

Римский писатель Светоний так разграничивает свое повествование о жизни Калигулы: «До сих пор речь шла о правителе, далее придется говорить о чудовище». Гигантские траты начала правления дали о себе знать очень скоро. Казна опустела и Калигуле пришлось вводить новые налоги и поборы. Они отличались большой жестокостью, неразумностью и стремлением только к одному – быстрому получению денег».

Часть из них пошла на строительство роскошного храма, который Калигула посвятил сам себе. Для этого он приказал привезти из Греции лучшие статуи Олимпийских богов и заменить их головы своими. Себе он велел поклоняться как богу и часто сам присутствовал при жертвоприношениях, совершаемых ему сенаторами. Своего любимого коня по кличке Быстроногий (по латыни Инцитат) он также обожествил и планировал сделать его консулом.

Даже учитывая преувеличения римских историков, многое говорит о том, что он просто не знал меры и страха в своих поступках. Перечень развлечений Калигулы выделяется даже на фоне развратных нравов той эпохи: от инцеста до личного участия в пытках и надругательства над статуями знаменитых мужей Рима.

Конец

Внешность Калигулы была мало симпатична, скорее внушала отвращение: бледный, грузный, с тонкими худыми ногами и руками, впалыми глазами, плешью на темени (из-за чего было запрещено смотреть на него сверху). Такие жестокости, коснувшиеся почти всех сенаторов и многих жителей Рима, не могли продолжаться долго.

Неудивительно, что один из многих заговоров, был не раскрыт: убийцы подстерегли Калигулу, когда он шел на завтрак. Его последние слова — «Я жив еще!» — словно подтверждали, что он не мог поверить в свою смерть. Калигула был во главе империи всего четыре неполных года и умер очень молодым – в 28 лет.

Даже когда он умер, люди не сразу поверили в это известие – им подумалось, что принцепс сам распустил слухи о своей смерти, чтобы узнать, кто и как на это отреагирует и потом наказать желавших его смерти.

источник

Другие интересные статьи

Как защищен самолет президента США...

Какими представляли русских европейцы в XVII веке...

Список самых дорогих лекарств в мире...

Поделиться ссылкой:

Понравилось это:

Нравится Загрузка...

intofact.ru

Глава III Гай Цезарь Калигула. Извлечения о жизни и нравах римских императоров

Глава III

Гай Цезарь Калигула

Калигула правил четыре года. (2) Он был сыном Германика и, так как с рождения находился среди войска, получил прозвище Калигула от такого же названия солдатской обуви. (3) До принципата он был всем любезен и приятен; став же принцепсом, он показал себя таким, как справедливо говорили, что более жестокого господина еще не было. (4) Он обесчестил трех своих сестер. (5) Он выступал, нарядившись каким-либо из богов: на распутство он ходил Юпитером, в хоре вакхантов был Либером. (6) Не знаю, следует ли закреплять в памяти его поступки, разве только что полезно знать о принцепсах все, чтобы люди негодные воздерживались от подобного, (хотя бы) из страха дурной молвы. (7) В своем дворце он подвергал публичному бесчестию знатных матрон. (8) Он первый надел диадему и приказывал называть себя господином. (9) В Путеоланском заливе[14] на протяжении трех миль между скал он связал между собой два ряда кораблей: насыпав на них песку, он построил прочную, как бы сухопутную дорогу и сам, одевшись в золотую одежду с дубовым венком на голове как бы для триумфа, съехал по ней на коне, украшенном медными бляхами, а потом и в парной колеснице. (10) После этого он был заколот солдатами.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Война Калигулы. Мифы и предания Древнего Рима

Война Калигулы

Проводя большую часть времени в пирах и утехах, Калигула лишь единожды затеял военный поход, не принесший, впрочем, никакой пользы государству и превратившийся по сути своей в фарс от начала до конца. Озаренный внезапной идеей похода, Калигула велел отовсюду собрать легионы и с ними двинулся через галльскую провинцию в Германию. Прибыв в лагеря у пограничного Рейна, Калигула захотел показать себя дельным полководцем и многих уволил за нерасторопность и бездеятельность, однако за весь поход ничего не совершил, хотя и слал в Рим напыщенные доклады.

Когда к нему с маленьким отрядом перебежал сын британского царя Кинобеллина, изгнанный отцом, Калигула отправил донесение, будто бы ему покорился весь остров. Желая показать свою доблесть, он велел нескольким германцам из своей охраны незаметно переправиться на другой берег Рейна и шумом возвестить о якобы приближении неприятеля. Заслышав условленный шум, Калигула со свитой бросился в ближайший лес и, порубив ветки деревьев, вернулся обратно, выбранив оставшихся в лагере за трусость, в то время как император сражается с врагом. В иной раз он велел привести нескольких мальчиков-заложников из германских родов и пустить их пешком по дороге. Сам же, стремительно покинув пир, с конницей бросился следом за ними, нагнал и в цепях вернул обратно.

Наконец, он привел легионы к морю, будто бы собираясь переправиться в Британию. На берегу он построил солдат, сам же сел на трирему и вышел в море, но вскоре вернулся обратно. Ошеломленным солдатам он повелел собирать морские раковины — это, говорил Калигула, добыча, которую он взял у Океана. Ее собирался он доставить в Рим и показать народу, празднуя свой триумф.

Триумф предполагался самый пышный: чтобы привести за собой из похода пленных, Калигула отобрал самых рослых мужчин из жителей Галлии, римской провинции, велел окрасить им волосы в рыжий цвет, чтобы больше походить на германцев, и даже выучить германский язык. Однако, увлекшись игрой в войну, Калигула пожелал наказать легионы, бунтовавшие после смерти Августа и младенцем державшие в осаде его самого. Решив истребить для острастки каждого десятого легионера, он собрал их на сходку и окружил конницей, однако легионеры заподозрили неладное и потянулись за оружием. Тут-то и закончились все игры Калигулы: смертельно испугавшись, он бежал в Рим, отказавшись от триумфа, и въехал в город скромно, запретив сенаторам даже выходить к нему навстречу.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

КАЛИГУЛА. Галерея римских императоров. Принципат

Gains Julius Caesar

31 сентября 12 г. — 24 января 41 г.

Правил с 18 марта 37 г. под именем Gaius Julius Caesar Augustus Germanicus.

После смерти не был причислен к сонму богов

Его отец Германик был внуком Ливии, а мать, Агриппина Старшая, — дочерью Юлии, так что в его жилах текла кровь Августа. Родился он в Анции под Римом, но вскоре вместе с родителями оказался на Рейне, где его отец стоял во главе армий. Солдаты часто видели сына своего обожаемого вождя. Мальчик рос среди воинов, его и одевали, как воина, и даже на ногах его были маленькие сапожки наподобие армейских калиг, прикрывавшие стопу и пальцы, с подошвой, подбитой гвоздями. К ноге сапоги привязывались с помощью ремней. От названия этих сапожек (caligula — уменьшительное от caliga) и произошло шутливое прозвище мальчика. Оно осталось навсегда, хотя, разумеется, не было официальным.

В 17 году военная судьба забросила семью Германика на Восток. Через два года Германик умер в сирийском городе Антиохии, не дожив до 35 лет. Знаменитый полководец, двукратный консул был отравлен ненавидящим его наместником Сирии Пизоном, как полагали, по тайному приказу Тиберия. Вдова с шестью детьми вернулась в Рим, где малолетний Гай стал бессильным, хотя наверняка неравнодушным свидетелем всех последующих бед, cвалившихся на семью. В 29 году могущественный временщик Сеян добился высылки Агриппины на отдаленный островок Пандатерию, где она, не вынеся лишений, по всей вероятности, умерла от голода в 33 году. Нерона, старшего брата Гая, сослали на остров Понтию, там он и умер в 31 году. Среднего брата, Друза, с 30 года держали узником в подземельях Палатинского дворца в самом Риме. Друз умер голодной смертью три года спустя. В последние месяцы он пытался есть солому из своей подстилки.

Гай, будучи самым младшим из братьев, спасся лишь благодаря своему малолетству. Кроме него из всей семьи в живых остались лишь три его сестры, к которым он всегда относился с горячей — однако утверждали, что отнюдь не с братской, — любовью. Старшая из сестер, Агриппина Младшая, вскоре вышла замуж за Гнея Домиция. Их сын впоследствии стал императором, правящим под именем Нерона. Средняя сестра, Друзилла, любимица Гая, дважды выходила замуж и умерла молодой — о ней речь еще впереди. Наконец, младшая, Юлия Ливилла, стала женой Марка Виниция, чье имя Сенкевич дал одному из героев своего романа «Камо грядеши» (ориг. «Quo vadis»)[10].

Когда Гай остался без матери, его сначала взяла к себе прабабка Ливия, но она умерла в том же 29 году, и юношу приютила в своем доме бабка Антония. Она была вдовой Друза, брата Тиберия, и дочерью триумвира Антония и Октавии, сестры Августа. Почтенная матрона повсеместно пользовалась уважением, даже со стороны подозрительного, мрачного императора Тиберия, к тому времени уже постоянно поселившегося на острове Капри в Неаполитанском заливе.

Там, в императорском дворце, оказался в 31 году и Гай. Император спохватился, что в живых остались только два возможных наследника престола: его внук, 12-летний мальчик Тиберий Гемелл, и Гай, которому к тому времени исполнилось 19 лет. Обоих император пожелал иметь при себе — на всякий случай. При дворе Тиберия, среди невиданной роскоши и неслыханного разврата, они оказались пленниками. Их обоих, особенно совершеннолетнего Гая, постоянно окружали доносчики, ловившие каждое его слово. Гай избрал единственную правильную в его положении тактику: притворился, будто его ничего не интересует, кроме развлечений, и совершенно не волнует судьба матери и братьев. Когда же у него с помощью разных хитрых уверток пытались выведать, что он думает о трагедии своих родных, Гай упорно молчал. Он предавался развлечениям, особенно охотно танцевал и пел. Говорят, с наслаждением наблюдал за пытками — впрочем, в его окружении подобные склонности приветствовались. Даже очень уравновешенный и опытный взрослый человек в атмосфере Тибериева двора вряд ли мог сохранить здоровую психику. Гай провел на Капри целых шесть лет.

В 33 году, когда умерла голодной смертью его мать (так и не установлено, было ли это самоубийство, или ее уморили голодом), Гай женился первый раз. Его жена, Юния, умерла во время родов вместе с ребенком около 36 года. К тому времени Гай заключил тайный союз с Макроном, префектом преторианцев. Союз был нужен обоим: Гай надеялся овладеть властью с помощью Макрона, Макрон же — сохранить свое положение при новом цезаре. Связующим звеном между ними и одновременно своеобразной гарантией верности союза была жена Макрона, Энния, которая с ведома мужа стала любовницей Гая, — разумеется, брак с Юнией никоим образом не препятствовал этому. И когда 16 марта 37 года престарелому императору стало плохо — он пребывал в это время во дворце Лукулла в Мезене, — видимо, оба, и Гай и Макрон, помогли ему умереть. Каков был конкретный вклад каждого из них, об этом и в те времена не было единого мнения.

После кошмара последних лет Тибериева правления Калигула был желанным цезарем и для империи, и для войска, где многие помнили его еще младенцем, и для римской толпы, которая с радостью приветствовала молодого императора, сына столь любимого народом Германика и несчастной Агриппины. Видимо, боги решили вознаградить их семью за пережитую страшную трагедию. Въезд Калигулы в Рим обернулся триумфом, хотя это была, по сути дела, погребальная процессия, сопровождавшая тело Тиберия. Ликующие толпы народа встречали Калигулу на всем пути следования, приветствуя нового императора добрыми пожеланиями. И хотя покойный император распорядился в своем завещании, чтобы Гай и Тиберий Гемелл правили вдвоем, сенат, по совету Макрона, поспешил отменить его волю, передав все должности и почести одному Гаю: власть императора и народного трибуна, должность верховного жреца, титул Августа. Сделано это было сенатом на заседании 18 марта, то есть еще до прибытия в столицу нового цезаря.

Всю весну и лето 37 года Рим жил в состоянии эйфории. Калигула, казалось, и в самом деле оправдал все ожидания. Сначала он щедро одарил преторианцев, городскую стражу и легионеров. Затем, как и полагалось, почтил предшественника торжественной похвальной речью и тут же отправился на островки Пандатерию и Понтию (отплыл, не пережидая бури на море, чтобы продемонстрировать свою сыновнюю и братскую любовь). Благоговейно, собственными руками сложил в урны останки матери и брата и с превеликой пышностью доставил их в Рим, чтобы вместе с прахом Друза поместить в мавзолее цезарей. (Саркофаг Агриппины, служивший в Средневековье мерой зерна, сохранился до наших дней.) Желая почтить память отца, Калигула добился у сената переименования месяца сентября в «германик» (Germanicus). Свою бабку Антонию он с согласия сената осыпал всеми возможными почестями, а двоюродного брата, Тиберия Гемелла, в день его совершеннолетия торжественно усыновил, тем самым официально признав своим наследником, и назначил на почетную должность главы юношества.

Особой любовью и почетом окружил Калигула своих сестер. Как и Антонии, всем трем пожаловал привилегии весталок, за ними были закреплены почетные места на играх. Цезарь повелел в официальных присягах вслед за своим называть их имена, а ко всякой клятве добавлять слова: «И пусть не люблю я себя и детей своих больше, чем Гая и его сестер».

В государственных делах молодой цезарь проявил далеко идущий либерализм. В погоне за любовью народа он помиловал сосланных и осужденных по политическим причинам, а начатые процессы приказал закрыть. Калигула публично сжег дела по процессам матери и братьев, чтобы никто но боялся быть привлеченным к ответу за данные в свое время показания. Он не принимал доносов. По его повелению были разысканы и опубликованы произведения историков, запрещенные и сжигаемые во времена Тиберия за крамольные мысли. Потомки должны представлять себе полную картину исторических событий — заявил Калигула.

Он вновь велел публиковать «отчеты о состоянии державы» — данные о государственных расходах, — как это происходило при Августе, но было отменено Тиберием. Калигулой были введены большие послабления по части налогов. Он изгнал из Рима лиц, известных половыми извращениями, и с трудом дал себя уговорить не топить их в море. Из сословия эквитов[11] приказал исключить людей, запятнавших себя какими-либо проступками. Зато Калигула щедро вознаградил вольноотпущенницу, которую самые жестокие пытки Тибериевых палачей не могли заставить оклеветать своего патрона. Послам греческих городов, заявивших о намерении поставить ему множество памятников, Калигула возразил, что с него довольно и четырех — правда, в самых знаменитых городах, например в Олимпии.

Народ не мог нахвалиться пышностью устраиваемых им зрелищ — всевозможных игр, сражений гладиаторов, пиров и гуляний. Особенно впечатляющими были те, которыми ознаменовалось в августе 39-го открытие храма Августа на Палатинском холме в Риме.

Одна лишь Антония, бабка императора, не разделяла всеобщего ликования, хотя среди присвоенных ей цезарем почестей был и титул Августы. Наблюдавшая Калигулу с младенчества и хорошо знавшая его с тех пор, когда он был еще мальчиком, Антония с тревогой отмечала зловещие признаки вырождения в его характере. Пожилая матрона — ей было 73 года — скончалась 1 мая 37 года при крайне загадочных обстоятельствах: то ли от огорчения, что внук крайне неуважительно обошелся с ней, когда она по старой памяти сделала ему замечание; то ли причиной стало отравление по приказанию императора; то ли по его же приказанию покончила с собой. Калигула не принял участия в похоронах бабки и, пируя, спокойно наблюдал из окна дворца за далеким дымом ее погребального костра.

В октябре 37 года молодой император тяжко занемог. Рим, Италия, провинции были объяты ужасом. В жертву богам за здравие императора приносились тысячи животных. Толпы римлян ночи напролет у подножия Палатинского холма с тревогой ловили каждую весточку из дворца. Многие клялись отдать свою жизнь, лишь бы выздоровел молодой цезарь.

И Калигула выздоровел — на погибель Риму. Теперь это был уже совсем другой человек. Первым делом он направил своих офицеров к Тиберию Гемеллу, повелев тому покончить с собой, ибо, говорилось в приказе, он желал смерти цезарю, связывая с нею личные надежды, — что, вероятно, соответствует истине.

Затем Калигула потребовал, чтобы все, поклявшиеся отдать за него свою жизнь, — отдали ее, в противном случае это будет клятвопреступление и оскорбление богов. Он заставил покончить с собой отца своей первой жены, к тому времени уже умершей. Под конец года, присутствуя на свадьбе Пизона и Орестиллы, он прельстился невестой и тут же отнял ее у жениха, женился на ней, а вскоре столь же внезапно удалил ее.

Пышными празднествами начался 38 год, но вдруг умерла Друзилла, любимая сестра цезаря. Калигула незадолго до того отнял ее у мужа, держал как законную жену, а во время своей болезни назначил наследницей власти и всего состояния. По случаю ее смерти был повсеместно объявлен такой траура что смеяться или просто оживленно беседовать, даже дома, считалось смертным преступлением. Эту смерть Калигула воспринял чрезвычайно болезненно и был не в силах участвовать в погребальных церемониях. Друзиллу официально объявили божеством, а одному из сенаторов, уверявшему, что собственными глазами видел, как она возносилась на небо, выдали награду в 250 тысяч сестерциев. Впрочем, следует отметить, что из современных Гаю писателей и историков ни один не упоминал о его кровосмесительной связи с сестрой; о ней стали широко писать лишь в позднейшее время, а значит, не исключено, что это позднейший вымысел.

Через несколько месяцев после смерти сестры император женился на прекрасной Лоллии Паулине, до этого бывшей женой Публия Меммия Регула, наместника Македонии. Прослышав о красоте Лоллии, он вызвал ее из провинции, развел с мужем, женился и вскоре удалил ее от себя, запретив ей впредь выходить замуж. Приблизительно в это же время он заставил покончить с собой Макрона, которому был многим обязан, и его жену Эннию, свою бывшую любовницу.

Свирепость нрава цезаря и чудовищность его поступков проявились прежде всего в многочисленных политических процессах. Одним из наиболее распространенных обвинений были обвинения в плохом отношении в прежние времена к Агриппине Старшей, Нерону, Друзу или в излишне сдержанной скорби после смерти Друзиллы. Тут-то и обнаружилось, что судебные дела Агриппины и ее сыновей вовсе не были сожжены в начале правления Калигулы — для видимости тогда сожгли какие-то старые бумаги.

Уже начиная с 39 года в империи все больше давало о себе знать сложное экономическое положение, императору докучало безденежье — молодой цезарь за несколько месяцев своего правления легкомысленно растранжирил немалые накопления, оставленные хозяйственным Тиберием. Лучшим способом пополнить императорскую казну, не отказываясь от разгульной жизни, была, разумеется, конфискация крупных состояний римских граждан; для чего изыскивались всевозможные предлоги. Прибегали к самым замысловатым юридическим ухищрениям. Императору доставляло наслаждение самому присутствовать на казнях осужденных. С изощренной жестокостью он заставлял отцов наблюдать за предсмертными муками сыновей. Возобновились осужденные всего год назад страшные Тибериевы процессы по обвинению в оскорблении величества. Об их возобновлении возвестил сам цезарь в своей программной речи в сенате, и услужливый сенат тут же принял постановление: учредить ежегодный праздник в честь столь знаменательной для государственных интересов речи.

В том же 39 году (а не сразу после смерти Друзиллы, как утверждает Светоний) Калигула совершил путешествие в Сиракузы на Сицилии. Сделав остановку на берегах Неаполитанского залива, он повелел возвести мост между городами Байи и Путеолы. Поставили в два ряда грузовые суда, на них насыпали и утрамбовали землю. По этой дороге цезарь проезжал верхом и на колеснице, а за ним строй преторианской гвардии и свита в повозках. По-разному объясняют историки эту прихоть императора. Может, ему хотелось затмить славу персидского царя Ксеркса, который в свое время прославился тем, что связал мостом противоположные берега Геллеспонта.

Все более безумные проекты приходили в голову императора, и он осуществлял их, не считаясь ни с чем. Так, в жажде воинской славы он задумал поход против германцев и в середине сентября поспешил на Рейн. Грандиозные замыслы, однако, не удалось осуществить, ибо внезапно был раскрыт заговор, организованный некоторыми сенаторами. Цезарь предал смерти главарей заговора, а замешанных в нем своих сестер, Агриппину Младшую и Юлию Ливиллу, сослал на отдаленные острова. Поход против германцев не состоялся, император лишь коснулся стопой германского берега Рейна, но и это придворными льстецами тут же было объявлено величайшей победой. В то время как наместник Гальба (ставший впоследствии императором) вел настоящие упорные — и успешные — бои с германцами, Калигула купался в роскоши и распутничал на зимних квартирах в Лугдуне (современный Лион).

Расставшись с Лоллией Паулиной, Калигула взял в жены Милонию Цезонию, не отличавшуюся ни особой красотой, ни молодостью и имевшую уже троих детей. Императору нравилось ее сладострастие и полное отсутствие стыда. Уже через месяц после свадьбы она родила дочь, которую Калигула признал своей.

Вернувшись в Рим, Калигула велел казнить своего гостя, мавританского царя Птолемея (сына Юбы II и Клеопатры Селены — дочери египетской царицы Клеопатры VII от триумвира Марка Антония), а его владения присоединить к римским — можно сказать, расширил империю малой кровью.

Весной 41 года Калигула вновь повел легионы — на сей раз к северным берегам Галлии, как бы намереваясь переправиться в Британию. В Британии он, естественно, не высадился, но поскольку в его лагере случайно оказался бежавший с острова сын британского царя Кинобеллина, изгнанный отцом, поход императора был объявлен победным. Вполне удовлетворенный достигнутым, Калигула вернулся в Рим, где был встречен овацией[12].

Превосходя в роскоши самых безудержных расточителей, Калигула постоянно нуждался в средствах. Для их изыскания он устанавливал все новые, небывалые до сих пор налоги, облагая ими все возможное и невозможное, придумывая самые несуразные и прибегая к прямому грабежу. Велись бесконечные все новые политические процессы с конфискацией имущества. Огромные состояния, и среди них все наследство императора Тиберия — два миллиарда семьсот миллионов сестерциев (по Светонию), — он промотал меньше чем за год. Светоний пишет:

Сооружая виллы и загородные дома, он забывал про всякий здравый смысл, стараясь лишь о том, чтобы построить то, что казалось невозможным. И оттого поднимались плотины в глубоком и бурном море, в кремневых утесах прорубались проходы, долины насыпями возвышались до гор, и горы, перекопанные, сравнивались с землей — и все это с невероятной быстротой, потому что за промедление расплачивались жизнью.

Свирепость, злоба, изощренная жестокость и непомерная самоуверенность уживались в Калигуле с мелочной мстительностью и отчаянным страхом за свою жизнь.

С возвращением императора в столицу террор еще более усилился. Как это обычно бывает, террор, в свою очередь, разжигал оппозиционные настроения, особенно среди тех, кому грозила наибольшая опасность, то есть среди верхних слоев общества. Организовывались все новые и новые заговоры, их раскрывали, и это вело к новым политическим репрессиям. Возникал порочный круг, вернее, спираль зла — зримое отражение возраставшего безумия императора.

Вскоре в числе неугодных оказался и знаменитый философ-стоик и оратор Сенека. Спасся он лишь благодаря тому обстоятельству, что его сочли больным чахоткой, так что цезарь помиловал человека, и без того приговоренного к скорой смерти. Сенека же пережил гонителя и оставил сохранившийся в веках портрет императора, исполненный ненависти:

Уже одна омерзительная бледность лица служила верным доказательством его безумия, а к тому же и дикое выражение глубоко запавших глаз; а как отвратительна его лысеющая голова, как смешны тощие ноги на чудовищных стопах!

Образование Калигула получил, в общем-то, поверхностное, но говорить умел и даже, случалось, с юмором. Так, например, ему принадлежит меткая характеристика изящного и мягкого стиля Сенеки: песок без извести. Вкусы у него были плебейские. Он обожал скабрезные театральные пьесы, похабные песенки и непристойные танцы. Он страстно увлекался гонками на колесницах, очень любил лошадей и по целым дням просиживал в конюшне. Для своего любимого коня не только построил мраморную конюшню и дворец с прислугой, где от его имени принимал гостей, но даже собирался сделать его консулом и ввести в сенат. Что касается последнего, это намерение можно рассматривать и как насмешку над сенаторами, роль которых сводилась лишь к послушному одобрению самых глупых, преступных и даже просто безумных решений цезаря, а в таком случае не все ли равно, кто заседает в сенате — конь, осел или человек?

Себя же Калигула считал богом, отождествляя с разными небожителями, чаще всего с Юпитером. Со статуей последнего он беседовал как равный с равным и порой, случалось, гневался на небесного собрата и даже угрожал ему. Сенат не замедлил присвоить императору звание Юпитера Латинского, а сам цезарь повелел воздвигнуть себе храм изваянием в полный рост своей фигуры и назначил жрецов для совершения обрядов изысканнейших жертвоприношений. Одним из жрецов он сделал своего дядю Клавдия, которого презирал за то, что тот интересовался лишь книгами и историей. За оказанную ему принудительную честь Клавдий был вынужден уплатить восемь миллионов сестерциев, что намного превосходило его возможности, а потому стал бедняком и должником казны.

В довершение всех своих безумств цезарь принялся издеваться над офицерами гвардии. Двое из них, трибун преторианской когорты Кассий Херея и трибун Корнелий Сабин, поклялись отомстить. Подходящий момент наступил 24 января 41 года, когда на Палатине устраивались игры в память Августа. Калигула с утра смотрел представления и в полдень вышел из театра, чтобы отдохнуть и перекусить. Впереди него шел Клавдий с двумя сенаторами. Они пересекли двор и направились прямо во дворец, император же в сопровождении еще одного сенатора свернул к крытой галерее, где стояли готовые к выступлению мальчики из знатных семей, привезенные из Азии. Цезарь остановился и заговорил с ними, и в этот момент Херея сзади нанес ему удар мечом. Острие скользнуло по ключице, Калигула вскрикнул и пробежал несколько шагов, но ему преградил путь Сабин, вонзив меч прямо в грудь императора. Уже на лежащего императора набросились остальные заговорщики, нанеся ему около тридцати ран. Минутой позже убили Цезонию, рыдавшую над окровавленным трупом, а один из офицеров размозжил о стену голову их малолетней дочери.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Калигула – полусумасшедший Бог | Тайны веков

Калигула – полусумасшедший Бог

Гай Юлий Цезарь по прозвищу Калигула (Сапожок) был третьим сыном Германика и Агриппины Старшей. После смерти Тиберия, 18 марта 37 г., он был провозглашен императором. Римский император, живший в I в. н. э., вошел в историю как страдавший манией величия тиран и сумасброд. Он стремился к неограниченной власти, возомнил себя богом, решил сделать консулом своего коня, дабы тот заседал в сенате. От подданных он требовал падать перед ним ниц и воздавать хвалы. Калигула говорил римлянам: «Я живу вместе с богами» — и демонстрировал это на деле. Дворец императора составлял часть храма Кастора и Поллукса, и попасть к нему можно было, только пройдя через храм.

Гай с детства страдал эпилепсией. Некоторые исследователи предполагают, что именно это тяжелое заболевание, воздействующее на определенные области мозга, серьезно изменило характер юноши. Ему дали ласкательное прозвище Калигула, когда он находился при своем отце Германике, очень популярном в войсках. Гай получил это прозвище, потому что подрастал среди воинов, носил одежду рядового солдата.

Германик, племянник и приемный сын Тиберия, командовал рейнскими легионами. В 19 г. (Калигуле было 7 лет) Германия умер. Спустя десять лет Тиберий, римский император, арестовал и погубил мать Гая Агриппину Старшую и его старшего брата Нерона. Эта жестокость не могла не сказаться на сознании и поведении Гая. Еще один старший брат Калигулы, Друз, умер в заключении в 33 г., при этом Гай Юлий Цезарь остался единственным сыном Германика и наиболее вероятным наследником Тиберия. У Калигулы было три сестры. Гай любил своих сестер. Старшую, Друзиллу, он обожествил после ее смерти в 38 г. Она стала первой римлянкой, удостоившейся подобной чести. Вторая сестра, Агриппина Младшая, стала впоследствии матерью императора Нерона.

В начале своего правления Калигула совершил путешествие на Пандатарию и Понцию, куда были изгнаны его мать Агриппина и брат Нерон. Их прах Калигула перевез в Рим и похоронил с надлежащими почестями в мавзолее Августа.

После смерти отца и ссылки матери Калигула жил у прабабки Ливии Августы, после ее смерти — у бабушки Антонии. В 31 г. Калигуле исполнилось 19 лет и его вызвал на Капри император Тиберий. Калигула терпеливо переносил насмешки и издевательства над собой, не высказывая недовольства и не поддаваясь на провокации. Ему приходилось присутствовать при пытках и казнях, в свободное же время, по обычаю людей его времени и положения, он развлекался в кабаках и притонах.

В момент смерти Тиберия Гаю исполнилось 25 лет, он являлся сонаследником Тиберия Гемелла. По римским законам он не имел правового статуса, чтобы претендовать на власть. Но как сын Германика Калигула пользовался огромной популярностью в народе. Через свою мать, Агриппину, он был родным правнуком Августа. Также его поддерживали преторианцы Маркона. Сразу после смерти Тиберия Маркой отправился в Рим, чтобы способствовать приходу к власти Калигулы. Завещание Тиберия было объявлено недействительным по той причине, что якобы принцепс был не в здравом уме. Отмена завещания дала Калигуле возможность занять место императора. Спустя два дня после смерти Тиберия Калигула был провозглашен императором с официальным именем Гай Цезарь Август Германик.

Каким же было правление Калигулы, если в истории память о нем сохранилась как о полусумасшедшем тиране? Император превратил принципат в монархию. Алчность его была безгранична. Гай Юлий Цезарь настаивал, требовал, чтобы знатные и богатые люди в своих завещаниях делали его сонаследником, после чего объявлял их преступниками и осуждал на смерть. Итог легко предсказуем: часть их имущества доставалась Калигуле. Но и этого было недостаточно. Император учредил множество налогов, в том числе на продукты питания. Роскошь его двора дошла до невероятных размеров.

Принцип правления Калигулы заключался в одной фразе: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!» При императоре начала создаваться монархо-теократическая концепция власти, появилось представление о том, что все подданные — рабы монарха. Калигула объявил себя единственным законом. Подобная политика вызвала естественное недовольство, что, в свою очередь, привело к многочисленным репрессиям, массовым казням. Калигула приказал перебить всех, находившихся в изгнании. Многих неугодных ему принуждали к участию в гладиаторских боях.

Некоторые действия Калигулы были направлены на завоевание популярности. Практически непрерывными стали мероприятия, любимые народом Рима: гладиаторские бои, травля зверей, театральные представления. В играх принимал участие и сам император, а также высокопоставленные сенаторы. Но правление Калигулы омрачалось перспективой финансового краха. Организация зрелищ и строительство требовали значительных сумм, доходы же сократились. Немалыми были и личные расходы Калигулы. Историк Светоний пишет, что за один день император мог потратить 10 миллионов сестерциев (годовой налог нескольких провинций). Итоги такого расточительства оказались печальными: уже к 38 г. огромные накопления Тиберия подошли к концу.

В 38 г. Калигула решил выражать своей личностью сразу всех богов, он стал появляться в одежде божеств и с их атрибутами — молнией Юпитера, трезубцем Нептуна, жезлом Плутона, а порой даже в одежде Венеры. Объявив себя единственным богом, император существовал по принципу вседозволенности. Ему никто не мог возразить или помешать. По приказу Калигулы отсекали головы у статуй богов и заменяли их головами самого Калигулы. Иногда он вставал в храме в позе статуи бога и принимал почести народа.

Помимо поборов и прочих самодурств, Калигула, по сведениям историков, отличался еще и крайней беспринципностью в любовных отношениях. За два года Калигула трижды объявлял своими женами знатных женщин, которых отбирал у законных мужей. Двух из них он прогнал, запретив им возвращаться в семью. Третья, Цезония, не выделялась среди других красотой или молодостью, однако привязала к себе императора благодаря сладострастию. Он держал Цезонию при себе, но унижал ее: выводил в плаще, шлеме, со щитом и на коне к войскам; показывал обнаженной своим приближенным.

Историк Гай Светоний Транквилл в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей» (ок. 120 г. н. э.) писал следующее: «О браках его трудно сказать, что в них было непристойнее: заключение, расторжение или пребывание в браке. Ливию Орестиллу, выходившую замуж за Гая Пизона, он сам явился поздравить, тут же приказал отнять у мужа и через несколько дней отпустил, а два года спустя отправил в ссылку, заподозрив, что она за это время опять сошлась с мужем. Другие говорят, что на самом свадебном пиру он, лежа напротив Пизона, послал ему записку: “Не лезь к моей жене!”, а тотчас после пира увел ее к себе и на следующий день объявил эдиктом, что нашел себе жену по примеру Ромула и Августа. Лоллию Павлину, жену Гая Меммия, консуляра и военачальника, он вызвал из провинции, прослышав, что ее бабушка была когда-то красавицей, тотчас развел с мужем и взял в жены, а спустя немного времени отпустил, запретив ей впредь сближаться с кем бы то ни было».

data-ad-client="ca-pub-7206746909524663"data-ad-slot="9127896632"data-ad-format="auto">

Существует даже версия, что власть Калигула обрел во многом благодаря своей любовнице, Эннии Невии. Энния была женой Макрона, стоявшего во главе преторианских когорт. И она, прежде чем связаться с Гаем, потребовала расписку в том, что он, достигнув высшей власти в Риме, возьмет ее в жены. Калигула требуемое дал и даже поклялся, за что Энния сумела подружить любовника со своим мужем. Предполагается, что Калигула отравил Тиберия с помощью Макрона. Яд при этом не подействовал, и тогда Калигула «помог» императору, придушив его подушкой.

Став императором, Калигула отдался своим развлечениям целиком. На пирах он, возомнивший себя божеством, выбирал одну из жен почтенных граждан и уводил с собой. Возвращая даму супругу, он подробно рассказывал о том, что произошло. Почтенные граждане Рима вынуждены были терпеть подобное, иначе вполне могли оказаться в темнице, где им грозили пытки или смерть от диких зверей.

Одной из страстей Калигулы было уродование красивых людей. Он постоянно держал при себе лучшего в Риме палача, который мог даже обезглавить любого по первому знаку императора.

Террористическая политика Калигулы уничтожала все традиции и неограниченно возвышала его самого. Итогом подобного отношения Калигулы к подданным стали многочисленные заговоры. Народ вступил в борьбу с деспотической властью. Причиной одного из первых заговоров против Гая Юлия Цезаря стало его стремление к полному разрыву с сенатом и к единоличной власти. В 40 г. квестор Бетилен Басе и Секст Папиний устроили заговор, желая покончить с императором, но предприятие их провалилось, и заговорщиков казнили. Калигула решил примириться с сенатом, напуганный угрозой своей жизни, однако его действия оказались фикцией.

Назревал новый заговор. В заговоре участвовали сенаторы Анний Винициан, Эмилий Регул, Квинт Помпей Секунд, Валерий Азиатик и др. Мотивы участия людей в заговоре были различны. Квинт Помпей Секунд был скомпрометирован в глазах императора участием в «заговоре молодых людей», и, чтобы заслужить прощение, ему пришлось поцеловать сапог Калигулы. Гордого человека это оскорбило. Валерий Азиатик числился среди «друзей» Калигулы. В заговор были также посвящены оба префекта претория и видные либерты императора — Каллист и Нарцисс. Каллист, либерт (вольноотпущенник) Калигулы, достиг величайшей власти, почти такой же, как сам император. Но при этом он был очень богат, что являлось немаловажной причиной опасаться за собственную жизнь. Ведь чужое богатство Калигула желал присвоить. Именно поэтому Каллист сблизился с дядей Калигулы, Клавдием, в надежде, что после смерти императора власть перейдет к его дяде. При этом Каллист надеялся благодаря своему влиянию занять видное положение при новом императоре.

Роль исполнителей досталась трибунам и центурионам преторианских когорт. Всадники Кассий Херея и Корнелий Сабин были приближенными Калигулы, но оба таили зло на своего императора. Например, Кассий Херея обрел известность в сентябре 34 г. Центурион вступил в схватку с мятежными легионерами. Император многим был обязан ему, но при этом унижал старого воина. Калигула обзывал Кассия неженкой и бабнем, в качестве пароля назначал ему слова «Приап» или «Венера», в благодарность предлагал воину руку для поцелуя, сложенную в непристойный жест.

Действовать заговорщики решили, услышав, что Калигула намерен отправиться на Восток. Но не только это стало толчком к действию. Император направил письмо наместнику Сирии Петронию, призывая того совершить самоубийство, грозился наказать наместника Лидии, Македонии и Греции Меммия Регула за задержку с отправкой в Рим статуи Зевса Олимпийского. Будущее приближенных императора, как свидетельствует история, становилось все более непредсказуемым.

Вот что пишет о настроениях в Риме Иосиф Флавий в своих «Иудейских древностях»: «Между тем слухи о заговоре Кассия Хереи распространились среди многих, и все эти люди — сенаторы, всадники и простые воины — стали вооружаться; не было вообще ни одного человека, который не считал бы убийство Калигулы великим счастьем. Поэтому заговорщики по мере своих возможностей старались не отставать друг от друга в проявлении доблести и по возможности от всего сердца способствовать убиению тирана».

Заговорщики приняли решение напасть на Калигулу на Палатинских играх в конце января 41 г., в полдень, при выходе с представления. Античный историк Светоний утверждает: «Убийство было предвещано многими знамениями. В Олимпии статуя Юпитера, которую он приказал разобрать и перевезти в Рим, разразилась вдруг таким раскатом хохота, что машины затряслись, а работники разбежались; а случившийся при этом человек, по имени Кассий, заявил, что во сне ему было велено принести в жертву Юпитеру быка. В Капуе в иды марта молния ударила в Капитолий, а в Риме — в комнату дворцового привратника; и нашлись толкователи, уверявшие, что одно знамение возвещало опасность господину от слуг, а другое — новое великое убийство, как некогда в тот же день. Астролог Сулла на вопрос императора о его гороскопе объявил, что близится неминуемая смерть. Оракулы Фортуны Антийской также указали ему на опасность, которая грозит ему от некоего Кассия. Не поняв, о ком конкретно идет речь, Калигула послал убить Кассия Лонгина, который был тогда проконсулом Азии. Сам он накануне гибели видел сон, будто он стоит на небе возле трона Юпитера и бог, толкнув его большим пальцем правой ноги, низвергает на землю. Вещими сочтены были и некоторые события, случившиеся немного ранее в самый день убийства. Принося жертву, император был забрызган кровью фламинго; пантомим Мнестер танцевал в той самой трагедии, которую играл когда-то трагический актер Неоптолем на играх, во время которых убит был Филипп, царь македонян; а когда в миме “Лавреол”, где актер, выбегая из-под обвала, харкает кровью, вслед за ним стали наперебой показывать свое искусство подставные актеры, то вся сцена оказалась залита кровью. К ночи же готовилось представление, в котором египтяне и эфиопы должны были изображать сцены из загробной жизни».

Утром 24 января на Палатине Калигула присутствовал на спектакле, в котором участвовали мальчики из знатных семей Азии, и остался очень доволен. После чего император отправился на завтрак, по пути он оказался в подземной галерее, где мальчики готовились к следующему выступлению. Калигула задержался, чтобы их похвалить. Светоний так описал собственно покушение на Калигулу: «...Одни говорят, что, когда он разговаривал с мальчиками, Херея, подойдя к нему сзади, ударом меча глубоко разрубил ему затылок с криком: “Делай свое дело!” — и тогда трибун Корнелий Сабин, второй заговорщик, спереди пронзил ему грудь. Другие передают, что, когда центурионы, посвященные в заговор, оттеснили толпу спутников, Сабин, как всегда, спросил у императора пароль; тот сказал: “Юпитер”; тогда Херея крикнул: “Получай свое!” — и, когда Гай обернулся, рассек ему подбородок. Он упал, в судорогах крича: “Я жив!” — и тогда остальные прикончили его тридцатью ударами — у всех был один клич: “Бей еще!” Некоторые даже били его клинком в пах. По первому шуму на помощь прибежали носильщики с шестами, потом — германцы-телохранители; некоторые из заговорщиков были убиты, а с ними и несколько неповинных сенаторов». Херея отдал приказ об убийстве жены и дочери Калигулы. Цезонию убили мечом, а дочери, Друзилле, ударом о стену размозжили голову. Убийцы бежали с места преступления.

Светоний продолжает свой рассказ об убийстве Калигулы: «Каковы были те времена, можно судить по тому, что даже известию об убийстве Калигулы люди поверили не сразу: подозревали, что он сам выдумал и распустил слух об убийстве, чтобы разузнать, что о нем думают в народе. Заговорщики никому не собирались вручать власть, а сенат с таким единодушием устремился к свободе, что консулы созвали первое заседание не в Юлиевой курии, а на Капитолии, и некоторые призывали истребить память о Цезарях и разрушить храмы Юлия Цезаря и Августа. Но прежде всего было замечено и отмечено, что все Цезари, носившие имя Гай, погибли от меча, начиная с того, который был убит еще во времена Цинны».

Консул Гней Сатурнин издал эдикт, призывающий сенат и народ к порядку, и пообещал снижение некоторых налогов. Многие выступающие в сенате одобряли убийство тирана и предлагали восстановить республику. Но большинство сенаторов считали, что принципат необходим. Оставалось только выбрать кандидата на правление. Пока сенаторы проводили дебаты, произошло следующее событие. Преторианцы ворвались во дворец, нашли спрятавшегося Клавдия и провозгласили его императором.

Короткое правление Калигулы не оказало особого воздействия на внутреннюю и внешнюю политику. Но некоторые, преимущественно негативные, действия все же были им предприняты. Калигула практически разрушил восточную границу, воссоздав систему вассальных царств.

agesmystery.ru