Особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и
распространения.
При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, a
входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели. "Все, что служит не
ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности". Эти слова Василия Великого во многом
определяли отношение древнерусского феодального общества к произведениям письменности.
Значение той или иной, рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения,
полезности.
"Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость
бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя
мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаеми есмы, си суть узда вьздержанью...
Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей..." — поучает летописец
1037 года.
Другой особенностью нашей древней литературы является — анонимность, имперсональность ее
произведений. Это было следствием религиозно-христианского отношения феодального общества к человеку, и
в частности, к труду писателя, художника, зодчего. В лучшем случае нам известны имена отдельных авторов,
"списателей" книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на ее полях, либо (что гораздо
реже) в заглавии произведения. При этом писатель не преминет снабдить свое имя такими оценочными
эпитетами, как "худый", "недостойный", "многогрешный". В большинстве же случаев автор произведения
предпочитает оставаться неизвестным, а порой и скрыться за авторитетным именем того, или иного "отца
церкви" — Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.
Биографические сведения об известных нам древнерусских писателях, объеме их творчества, характере
общественной деятельности весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы ХVIII – ХХ вв.
литературоведы широко привлекают биографический материал, раскрывают характер политических,
философских, эстетических взглядов того, или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают
историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность писателя, то к памятникам
древнерусской письменности приходится подходить по-иному.
В средневековом обществе не существовало понятия авторского права, индивидуальные особенности
личности писателя не получили такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Переписчики
зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых копиистов текста. Они изменяли идейную
направленность переписываемого произведения, характер его стиля, сокращали или распространяли текст в
соответствии со вкусами, запросами своего времени.
В результате создавались новые редакции памятников. И даже когда переписчик просто копировал текст,
его список всегда чем-то отличался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв, невольно отражал в
языке особенности своего родного говора. В связи с этим в науке существует особый термин — "извод"
(рукопись псковско-новгородского извода, московского, или — шире — болгарского, сербского и др.).
Основные темы древнерусской литературы
Древнерусская литература, неразрывно связанная с историей развития Русского государства, русской
народности, проникнута героическим и патриотическим пафосом. Тема красоты и величия Руси, родины,
"светло-светлой и украсно-украшенной" Русской земли, которая "знаема" и "ведома" во всех концах мира, —
одна из центральных тем древнерусской литературы. Она прославляет созидательный труд отцов и дедов
наших, самоотверженно защищавших великую землю Русскую от внешних врагов, и крепивших могучее
суверенное государство "велико и пространно", которое сияет "светло", "аки в небе солнце".
В ней звучит резкий голос осуждения политики князей, сеявших кровавые феодальные раздоры,
ослаблявших политическое и военное могущество государства. Литература прославляет моральную красоту
русского человека, способного ради общего блага поступиться самым дорогим — жизнью. Она выражает
глубокую веру в силу и конечное торжество добра, в способность человека возвысить свой дух и победить зло.
Древнерусский писатель менее всего был склонен к беспристрастному изложению фактов, "добру и злу внимая
равнодушно". Любой жанр древней литературы, будь то историческая повесть, или сказание, житие, или
церковная проповедь, как правило, включает в себя значительные элементы публицистики.
Касаясь преимущественно вопросов государственно-политических или моральных, писатель верит в силу
слова, в силу убеждения. Он обращается не только к своим современникам, но и к далеким потомкам с
призывом заботиться о том, чтобы славные деяния предков сохранились в памяти поколений, и чтобы потомки
не повторяли горестных ошибок своих дедов и прадедов.
Литература Древней Руси выражала и защищала интересы верхов феодального общества. Однако она не
могла не показать острой классовой борьбы, которая выливалась либо в форму открытых стихийных
восстаний, либо в формы типично средневековых религиозных ересей. В литературе ярко отразилась борьба
прогрессивных и реакционных группировок внутри господствующего класса, каждая из которых искала опоры в
народе. И поскольку прогрессивные силы феодального общества отражали интересы общегосударственные, а
эти интересы совпадали с интересами народа, мы можем говорить о народности древнерусской литературы.
"Повесть временных лет"
"Повесть временных лет" — выдающийся исторический и литературный памятник, отразивший
становление древнерусского государства, его политический и культурный расцвет, а также начавшийся процесс
феодального дробления. Созданная в первые десятилетия ХII в., она дошла до нас в составе летописных
сводов более позднего времени. Самые старшие из них — Лаврентьевская летопись — 1377 г., Ипатьевская,
относящаяся к 20-м годам ХV в., и Первая Новгородская летопись 30-х годов ХIV в.
В Лаврентьевской летописи "Повесть временных лет" продолжена северорусской Суздальской
летописью, доведенной до 1305 г., а Ипатьевская летопись, помимо "Повести временных лет", содержит
летопись Киевскую и Галицко-Волынскую, доведенную до 1292 г. Все последующие летописные своды ХV – ХVI
вв. непременно включали в свой состав "Повесть временных лет", подвергая ее редакционной и
стилистической переработке.
Формирование летописи
Гипотеза А. А. Шахматова
История возникновения русской летописи привлекала к себе внимание не одного поколения русских
ученых, начиная с В. Н. Татищева. Однако, только А. А. Шахматову, выдающемуся русскому филологу, в начале
нынешнего столетия удалось создать наиболее ценную научную гипотезу о составе, источниках и редакциях
"Повести временных лет". При разработке своей гипотезы А. А. Шахматов блестяще применил сравнительно-
исторический метод филологического изучения текста. Результаты исследования изложены в его работах
"Разыскания о древнейших русских летописных сводах" (Спб., 1908) и "Повесть временных лет", т. 1 (Пг., 1916).
В 1039 г. в Киеве учредили митрополию — с
амостоятельную церковную организацию. При дворе
митрополита был создан "Древнейший Киевский свод", доведенный до 1037 г. Этот свод, предполагал А. А.
Шахматов, возник на основе греческих переводных хроник и местного фольклорного материала. В Новгороде в
1036 г. создается Новгородская летопись, на ее основе и на основе "Древнейшего Киевского свода" в 1050 г.
возникает "Древний Новгородский свод". В 1073 г. монах Киево-Печерского монастыря Никон Великий,
используя "Древнейший Киевский свод", составил "Первый Киево-Печерский свод", куда включил также записи
исторических событий, происшедших после смерти Ярослава Мудрого (1054). На основании "Первого Киево-
Печерского свода" и "Древнего Новгородского свода" 1050 г. создается в 1095 г.
"Второй Киево-Печерский свод", или, как его сначала назвал Шахматов, "Начальный свод". Автор
"Второго Киево-Печерского свода" дополнил свои источники материалами греческого хронографа,
Паремийника, устными рассказами Яна Вышатича и житием Антония Печерского. "Второй Киево-Печерский
свод" и послужил основой "Повести временных лет", первая редакция которой была создана в 1113 г. монахом
Киево-Печерского монастыря Нестором, вторая редакция — игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром
в 1116 г. и третья — неизвестным автором — духовником князя Мстислава Владимировича.
Первая редакция "Повести временных лет" Нестора основное внимание в повествовании об исторических
событиях конца ХI – начала ХII в. уделяла великому киевскому князю Святополку Изяславичу, умершему в 1113
г. Владимир Мономах, став после смерти Святополка великим киевским князем, передал ведение летописи в
свой вотчинный Выдубицкий монастырь. Здесь игумен Сильвестр и осуществил редакторскую переработку
текста Нестора, выдвинув на первый план фигуру Владимира Мономаха. Не сохранившийся текст первой
Несторовой редакции "Повести временных лет" А. А. Шахматов реконструирует в своей работе "Повесть
временных лет" (т. 1-й). Вторую редакцию, по мнению ученого, лучше всего сохранила Лаврентьевская
летопись, а третью — Ипатьевская.
Гипотеза А. А. Шахматова, столь блестяще восстанавливающая историю возникновения и развития
начальной русской летописи, однако, пока остается гипотезой. Ее основные положения вызвали возражения В.
М. Истрина.
Он считал, что в 1039 г. при дворе митрополита-грека путем сокращения хроники Георгия Амартола возник
"Хронограф по великому изложению", дополненный русскими известиями. Выделенные из "Хронографа" в 1054
г., они составили первую редакцию "Повести временных лет", а вторая редакция создана Нестором в начале
второго десятилетия ХII в.
Гипотеза Д. С. Лихачева
Интересные уточнения гипотезы А. А. Шахматова сделаны Д. С. Лихачевым. Он отверг возможность
существования в 1039 г. "Древнейшего Киевского свода" и связал историю возникновения летописания с
конкретной борьбой, которую пришлось вести Киевскому государству в 30 – 50-е годы ХI столетия против
политических и религиозных притязаний Византийской империи. Византия стремилась превратить русскую
церковь в свою политическую агентуру, что угрожало самостоятельности древнерусского государства.
Притязания империи встречали активный отпор великокняжеской власти, которую в борьбе за политическую и
религиозную самостоятельность Руси поддерживали широкие массы населения. Особого напряжения борьба
Руси с Византией достигает в сер. ХI в. Великому князю киевскому Ярославу Мудрому удается высоко поднять
политический авторитет Киева и Русского государства. Он закладывает прочные основы политической и
религиозной самостоятельности Руси. В 1039 г. Ярослав добился учреждения в Киеве митрополии. Тем самым,
Византия признала известную самостоятельность русской церкви, хотя во главе ее оставался митрополит-грек.
Кроме того, Ярослав добивался канонизации Ольги, Владимира и своих братьев Бориса и Глеба, убитых
Святополком в 1015 г. В конце концов, в Византии вынуждены были признать Бориса и Глеба русскими
святыми, что явилось торжеством национальной политики Ярослава. Почитание этих первых русских святых
приобрело характер национального культа, оно было связано с осуждением братоубийственных распрей, с
идеей сохранения единства Русской земли. Политическая борьба Руси с Византией переходит в открытое
вооруженное столкновение: в 1050 г. Ярослав посылает войска на Константинополь во главе со своим сыном
Владимиром. Хотя, поход Владимира Ярославича и закончился поражением, Ярослав в 1051 г. возводит на
митрополичий престол русского священника Илариона. В этот период борьба за самостоятельность
охватывает все области культуры Киевской Руси, в том числе и литературу.
Д. С. Лихачев указывает, что летопись складывалась постепенно, в результате возникшего интереса к
историческому прошлому родной земли, и стремления сохранить для будущих потомков значительные события
своего времени. Исследователь предполагает, что в 30 – 40-е годы ХI в. по распоряжению Ярослава Мудрого
была произведена запись устных народных исторических преданий, которые Д. С. Лихачев, условно называет
"Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси". В состав "Сказания" входили предания о
крещении Ольги в Царьграде, о смерти двух мучеников-варягов, об испытании вер Владимиром и его крещении.
Эти предания носили антивизантнйский характер. Так, в сказании о крещении Ольги, подчеркивалось
превосходство русской княгини над греческим императором. Ольга отвергла притязания императора на свою
руку, ловко "переклюкав" (перехитрив) его. Сказание утверждало, что русская княгиня не видела особой чести в
предлагаемом ей браке. В своих отношениях с греческим императором Ольга проявляет чисто русскую
смекалку, ум и находчивость. Она сохраняет чувство собственного достоинства, отстаивая честь родной земли.
Предание об испытании вер Владимиром подчеркивает, что христианство было принято Русью в
результате свободного выбора, а не получено в качестве милостивого дара от греков. В Киев, согласно этому
преданию, являются посланцы различных вер: магометанской, иудейской и христианской. Каждый из послов
расхваливает достоинства своей религии. Однако Владимир остроумно отвергает и мусульманскую, и
иудейскую веры, поскольку они не соответствуют национальным традициям Русской земли. Остановив свой
выбор на христианстве, Владимир, прежде чем принять эту религию, отправляет своих посланцев испытать,
какая же вера лучше. Посланные воочию убеждаются в красоте, пышности и великолепии церковного
христианского богослужения, они доказывают князю преимущества православной веры перед другими
религиями, и Владимир окончательно останавливает свой выбор на христианстве.
Д. С. Лихачев предполагает, что "Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси"
были записаны книжниками киевской митрополии при Софийском соборе. Однако Константинополь не был
согласен с назначением на митрополичью кафедру русского Илариона (в 1055 г. на его месте видим грека
Ефрема), и "Сказания", носившие антивизантийский характер, не получили здесь дальнейшего развития.
Центром русского просвещения, опозиционно настроенным против митрополита-грека, с середины ХI в.
становится Киево-Печерский монастырь. Здесь в 70-х годах ХI в.
www.litsoch.ru
Древняя Русь
Главный источник наших знаний о древней Руси - средневеко-вые летописи. В архивах , библиотеках и музеях их насчитывается нес-колько сот , но по существу это одна книга , которую писали сотни ав-торов , начав свой труд в 9 веке и окончив его спустя семь столетий.
Сначало надо определить , что же такое летопись. В большом энцик-лопедическом словаре написанно следующее : " Историческое произведе-ние , вид повествовательной литературы в России 11 - 17 веков , сос-тояли из погодных записей , либо представляли собой памятники сложно-го состава - свободные своды. " Летописи были общерусскими (" По-весть временных лет ") и местными (" Новгородские летописи "). Летопи-си сохранились главным образом в поздних списках.
Первым начал изучать летописи В.Н.Татищев. Задумав создать своюграндиозную " Историю Российскую " , он обратился ко всем известным вего время летописям , разыскал много новых памятников. После В.Н.Тати-щева изучением летописей , конкретно " Повесть временных лет " , зани-мался А.Шлецер. Если В.Н.Татищев работал ~ вширь ~ , соединяя дополни-тельные сведения многих списков в одном тексте и как бы идя по следамдревнего летописца - сводчика , то Шлецер работал ~ вглубь ~ , выяв-ляя в самом тексте массу описок , ошибок , неточностей. Оба исследова-телских подхода при всем своем внешнем различии имели сходство в од-ном : в науке закреплялась мысль о непервоначальном виде , в которомдо нас дошла " Повесть временных лет ". Это и есть большая заслугаобоих замечательных историков. Следующий крупный шаг был сделан извес-тным археографом П.М.Строевым. И В.Н.Татищев , и А.Шлепцер предсавля-ли себе " Повесть временных лет " , как создание одного летописца , вданном случае Нестора. П.М.Строев высказал совершенно новый взгляд налетопись , как на свод нескольких более ранних летописей и такими сво-дами стал считать все дошедшие до нас летописи. Тем самым он открылпуть не только к более правильному с методической точки зрения иссле-дованию дошедших до нас летописей и сводов , которые не дошли до нас всвоем первоначальном виде. Необычайно важным был следующий шаг , сде-ланный А.А.Шахматовым , который показал , что каждый из летописныхсводов , начиная с 11 века и кончая 16 веком , не случайный конгломе-рат разнородных летописных источников , а историческое произведение сосвоей собственной политической позицией , продиктованной местом и вре-менем создания. Так историю летописания он связал с историей страны.Возникла возможность взаимопроверки истории страны , историей источни-ка. Данные источниковедения стали не самоцелью , а важнейшим под-спорьем в воссоздании картины исторического развития всего народа. Итеперь , приступая к изучению того или иного периода , прежде всегостремятся проанализировать ворпос о том , каким образом летопись и еесведения связанны с реальной действительностью. Так же большой вклад визучение истории русского летописания внесли такие замечательные уче-ные , как : В.М.Истрин , А.Н.Насонов , А.А.Лихачев , М.П.Погодин имногие другие.
Существует две основных гипотезы относительно " Повести времен-ных лет ". Первой мы рассмотрим гипотезу А.А.Шахматова.История возникновения начальной русской летописи привлекала к се-бе внимание не одного поколения русских ученых , начиная с В.Н.Татище-ва. Однако только академику А.А.Шахматову удалось в начале нынешнегостолетия разрешить вопрос о составе , источниках и редакциях " Повес-ти ". Результаты его исследований изложенны в работах " Разыскания одревнейших русских летописных сводах " ( 1908 год. ) и " Повесть вре-менных лет " ( 1916 год. ). В 1039 году в Киеве учредили метропо-лию-самостоятельную организацию. При дворе митрополита был созданДревнейший Киевский свод , доведенный до 1037 года. Этот свод , пред-полагал А.А.Шахматов , возник на основе греческих переводных хроник иместного фольклерного материала. В Новгороде в 1036г. создается Новго-родская летопись , на основе которой в 1050г. возникает Древний Новго-родский свод. В 1073г. монах Киево-Печерского монастыря Нестор Вели-кий , испоьзуя древнейший Киевский свод , составил первый Киево -Печерский свод , куда включил исторические события происшедшие послесмерти Ярослава Мудрого ( 1054г. ). На основании первого Киево-Печер-ского и Новгородского свода создается второй Киево-Печерский свод.Автор второго Киево-Печерского свода дополнил свои источники материа-лами греческих хронографов. Второй Киево-Печерский свод и послужил ос-новой " Повести временных лет " , первая редакция которой была создан-на в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестером , втораяредакция - игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром в 1116 году итретья - неизвестным автором в том же монастыре в 1118 году.
Интересные уточнения гипотезы А.А.Шахматова сделанны советскимисследователем Д.С.Лихачевым. Он отверг возможность существования в1039г. Древнейшего Киевского свода и связал историю возникновения ле-тописания с конкретной борьбой , которую вело Киевское государство в30-50 годах 11 столетия против политических и религиозных притязанийВизантийской империи. Византия стремилась превратить церковь в своюполитическую агентуру , что угрожало самостоятельности Русского госу-дарства. Особого напряжения борьба Руси с Византией достигает в сере-дине 11 века. Политическая борьба Руси с Византией переходит в откры-тое вооруженное столкновение : в 1050г. Ярослав посылает войска наКонстантинополь во главе со своим сыном Владимиром. Хотя поход Влади-мира закончился поражением , Ярослав в 1051г. возводит на митрополи-чий престол русского священника Иллариона. Это еще больше укрепило исплотило русское государство. Исследователь предполагает , что в 30-40годы в 11 веке по распоряжению Ярослава Мудрого была произведена за-пись устных народных исторических преданий о распространении христьян-ства. Этот цикл послужил будущей основой летописи. Д.С.Лихачев предпо-лагает , что " Сказания о первоначальном распространении христьянствана Руси " были записанны книжниками киевской митрополии при Софийскомсоборе. Очевидно , под влиянием пасхальных хронологических таблиц-пас-халий , составляющихся в монастыре. Никон предал своему повествованиюформу погодных записей - по ~ летам ~. В созданный около 1073г. пер-вый Киевско-Печерский свод Никон включил большое количество сказаний опервых русских , их многочисленных походах на Царьград. Благодаря это-му свод 1073г. приобрел еще более антивизантийскую направленность.В " Сказаниях о распространении христьянства " Никон придал летописиполитическую остроту. Таким образом первый Киево-Печерский свод явил-ся выразителем народных идей. После смерти Никона работы над лето-писью непрерывно продолжались в стенах Киево-Печерского монастыря и в1095 году появился второй Киево-Печерский свод. Второй Киево-Печер-ский свод продолжал пропоганду идей единства русской земли , начатуюНиконом. В этом своде также резко осуждаются княжеские междоусобице.Далее в интересах Святополка на основа второго Киево-Печерского сводаНестером создается первая редакция " Повести временных лет ". При Вла-димире Мономахе , игумен Сильвестр по поручению великого князя в 1116году составляет вторую редакцию " Повести временных лет ". Эта редак-ция дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи. В 1118 году в Вы-дубицком монастыре неизвестным автором была созданна третья редакция "Повести временных лет ". Она была доведена до 1117г. Эта редакция луч-ше всего сохранилась в Ипатьевской летописи.
В обоих гипотезах есть много различий , но обе эти теории доказы-вают , что начало летописания на Руси является событием огромной важ-ности.
< Предыдущая
Следующая >
referat.hhos.ru
Литература Древней Руси (работа 2)
Понятие «древнерусская литература» столь привычно, что уже почти никто не замечает его неточности. Примерно до середины XV столетия древнерусскую литературу правильнее было бы назвать древневосточнославянской.В первые века после крещения Руси и распространения в восточнославянских землях письменности литература восточных славян была единой: одни и те же произведения читали и переписывали книжники в Киеве и во Владимире, в Полоцке и в Новгороде, в Чернигове и в Ростове. Позднее на этой территории складываются три разные восточнославянские народности: русские, украинцы и белорусы. Прежде единый древнерусский язык распадается: зарождаются русские, украинские и белорусские языки.
Основной круг произведений - религиозно-назидательные сочинения, жития святых, богослужебные песнопения - был общим для древнерусской литературы и для литератур других православных славянских стран - Болгарии и Сербии. Ведь у восточных славян и у южных, сербов и болгар, были едиными и вера, и язык церковной письменности, церковно-славянский. В южнославянских землях переписывались и читались древнерусские произведения, а на Руси – произведения болгарской и сербской книжности. И южные, и восточные славяне считали образцом для собственных сочинений византийскую церковную литературу. Византия для них являлась и хранительницей православной веры, и великой империей. Православные славянские государства стремились добиться равноправия в политических отношениях с Византийской империей, а для православного славянства было очень ценно культурное общение с Византией. На Руси многие византийские религиозные произведения распространялись в южнославянских переводах.
Некоторые исследователи считают, что в Средние века существовала единая литература православного славянства.
Древнерусская литература возникла в XI в. Один из первых её памятников – «Слово о Законе и Благодати» Киевского митрополита Илариона – был создан в 30-40-е гг. XI века. XVII столетие – последний век древнерусской литературы. На его протяжении постепенно разрушаются традиционные древнерусские литературные каноны, рождаются новые жанры, новые представления о человеке и мире.
Литературой называют и произведения древнерусских книжников, и тексты авторов XVIII в., и творения русских классиков прошлого столетия, и сочинения современных писателей. Конечно, очевидны различия между литературой XVIII, XIX и XX вв. Но вся русская литература трех последних столетий совсем не похожа на памятники древнерусского словесного искусства. Однако именно в сравнении с ними она обнаруживает много общего.
Основные жанры.
Около девяноста процентов дошедших до наших дней древнерусских произведений – переводы с греческого, и лишь десятая часть принадлежит перу древнерусских книжников. Почти все переведенные с греческого сочинения были чисто религиозного содержания. Их одинаково чтили и византийцы, и южные славяне, и русские. От Византии были унаследованы такие жанры, как житие, проповедь, хроника, разнообразные богослужебные песнопения.
Но светская, мирская византийская литература не вызвала практически никакого интереса у древнерусских книжников. И это не случайно.
Литература на Руси зарождается только после принятия христианства. Устное творчество древних русичей почти не получило отклика в литературе. Отчасти исключение – летописи, в которых излагались некоторые предания. Русский фольклор был глубоко связан со старой языческой верой, а литература стремилась воплощать истины новой религии – христианства. Славянская письменность была создана в середине IX в. греками братьями Константином (Кириллом) и Мефодием специально для нужд христианского богослужения. Азбука, письменность, книга стали для недавно крещенных славян священными. Слово, текст должны были раскрывать христианские истины, приобщать к сверхъестественному Божественному миру, к высшей религиозной мудрости. Потому и не появились на Руси в первые столетия после крещения «неполезные» мирские сочинения. Поэтому тут не было многих светских жанров, характерных и для византийской, и для западноевропейских средневековых литератур: романа, поэмы, драмы, лирики. По крайней мере, в сохранившихся древнерусских рукописях таких сочинений нет.
Ценности и интересы земной жизни почти не привлекали внимания книжников. Древнерусская литература до XVII в. не описывает любовных переживаний и как будто не знает самого понятия «любовь». Она рассказывает либо о греховной «блудной страсти», ведущей к гибели души, либо о добродетельном христианском браке. Была переведена, и то прозой, лишь одна византийская поэма – «Дигенис Акрит», рассказывающая о подвигах богатыря Дигениса, добивающегося брака с красавицей Стратиговной. Только в XVII в. русские читатели познакомятся с переводными любовно-приключенческими романами, которые будут переделаны в духе народных сказок («Повесть о Бове Королевиче», «Повесть о Еруслане Лазаревиче» и др.)
Не знала древнерусская письменность и поэзии. Некоторые исследователи считают, что стихами написано «Слово о полку Игореве», но это мнение не общепринято. Фольклорные лирические песни существовали издревле, однако древнерусские книжники их не записывали. Ритмически организованные тексты исполнялись на богослужениях. Но это не были стихи в современном смысле слова: такие богослужебные тексты непременно пелись, а не читались. Вместо привычного ныне противопоставления «стихи – проза» в Древней Руси было другое: «текст поющийся – текст произносимый или читающийся». Книжная, литературная поэзия возникает, когда рождается интерес к слову, внимание к литературной форме: ритму и различным созвучиям в стихе, рифме. Поэзия как таковая появляется в Московской Руси лишь в XVII веке.
К различным стилевым приемам, к обыгрыванию смысла и звучания слов прибегали только для того, чтобы приоткрыть неизреченную, до конца не выразимую человеческим языком Божественную святость.
Вплоть до XVII в. не было в древнерусской литературе и пародийных, комических сочинений. Первые шесть веков древнерусская литература относилась к смеху настороженно и неодобрительно, как к «пустошному» и греховному явлению.
Земное и небесное.
В отличие от византийских и западноевропейской, древнерусская литература не знала явных границ между светскими и церковными текстами. Конечно, жития, рассказывающие о жизни и деяниях святых, или проповедь, раскрывающая смысл какого-либо христианского праздника и содержащая религиозное наставление, - произведения церковной литературы. Летопись или историческая повесть, описывающие современные автору события: военные походы русских князей, битвы с иноплеменниками, междуусобные распри,- светские тексты. Но и летописец, и составитель исторической повести объясняют описываемые события в духе религиозного понимания истории. Для древнерусского книжника – создает ли он житие или летопись – все происходящее объясняется провидением, волей Божьей.
В древнерусской литературе события и вещи, окружающие человека, - символы и проявление высшей, духовной, Божественной реальности. Чудесное, сверхъестественное в древнерусской словесности воспринималось как не менее подлинное, чем привычное, обыкновенное. В мире властвуют две силы – воля Бога, желающего блага человеку, и воля дьявола, жаждущего своими кознями отвратить человека от Бога и погубить. Человек свободен в своем выборе между добром и злом, светом и тьмой. Но, поддавшись власти дьявола, он теряет свободу, а прибегая к помощи Бога, обретает укрепляющую его Божественную благодать.
И составители житий и проповедей, и летописцы, и авторы исторических повестей неизменно обращаются к Библии: библейские события истолковываются как прообразы того, что происходит в настоящем. Повторяющиеся каждый год церковные праздники: рождество, смерть и воскресение Христа – были не просто воспоминанием о событиях земной жизни Спасителя, но таинственным и реальным повторением этих самых событий.
Пространство для древнерусского человека не было просто географическим понятием. Оно могло быть «своим» и «чужим», «родным» и «враждебным». Таковы, например, с одной стороны, земля христианская, а с другой – населенная иноверцами. Дикая степь, мирская территория города, деревни, поля противопоставлялись священному пространству храмов и монастырей.
Представления об участии Бога в жизни человека, о неразрывной связи земного бытия с потусторонним миром характерны для всей древнерусской литературы и выражены в произведениях самых разных жанров. Лишь в конце XVII – начале XVIII в. зарождается новый тип героя – предприимчивого и деятельного, добивающегося успеха в жизни смекалкой и плутовством. Таков, например, Фрол – центральный персонаж «Повести о Фроле Скобееве».
Роль автора.
Стиль в древнерусской литературе зависел не от жанра произведения, а от предмета повествования.В описании жизни святого использовался устойчивый набор выражений - « трафаретов» и библейских цитат. Святой обычно именовался «земным ангелом и небесным человеком», «дивным и причудным», говорилось о «свете» его души и подвигов, о неуклонной, жаждущей любви к Богу. Он уподоблялся прославленным святым прошлого. Эти же «трафареты», «общие места» используются при изображении святого и в летописном фрагменте, и в похвальном слове.
Неизменным в различных произведениях был образ идеального князя: он благочестив, милостив и справедлив, храбр. Смерть его оплакивают все люди – богатые и бедные.
Другой набор «трафаретов» был характерен для воинского стиля. Этим стилем описывались битвы и в летописях, и в исторических повестях, и в житиях. Враг выступал «в силе тяжкой», обступал русское войско подобно лесу; русские князья перед битвой возносили молитвы Богу; стрелы летели как дождь; воины бились, схватившись за руки; битва была столь жестока, что кровь заливала долины, и т. д.
В культуре Нового времени высоко ценится все небанальное, еще неизвестное. Главным достоинством писателя считается его индивидуальность, неподражаемый стиль.
В древнерусской литературе властвовал канон – правила и образцы, по которым древнерусские авторы составляли свои произведения.
Понятие авторства в современном смысле появляется лишь в XVII веке. Придворные стихотворцы Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, Карион Истомин уже считают себя создателями оригинальных творений, подчеркивая своё литературное мастерство. Они получают от царей денежные вознаграждения за свои сочинения. Их современник протопоп Аввакум, ревностный приверженец традиций старины, тем не менее постоянно нарушает устоявшиеся правила и пишет автобиографическое повествование – собственное жизнеописание в форме жития святого (ни один книжник прежних веков не мог и помыслить такого). Аввакум уподобляет себя апостолам и самому Христу. Он вольно переходит от книжного языка к разговорному просторечию.
Реформы Петра I начертали для русской культуры и словесности новый путь: восторжествовало светское, мирское искусство, образцом стали сочинения западноевропейских авторов. Древние традиции были оборваны, собственная литература забыта. Постепенное открытие, «второе рождение» древнерусской словесности происходило в XIX и XX столетиях. Перед исследователями и читателями предстал особенный мир, прекрасный и загадочный в своей непохожести на современную литературу.
«Поучение» Владимира Мономаха
«Я, недостойный, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченный в крещении Василий, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов… и христианских людей ради, сколько ибо сберег их по милости своей и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, грешного сохранил. Дети мои или иной кто, услышав эту грамотку, не посмейтесь, но кому люба будет из детей моих, пусть примет её в сердце свое и не лениться начнет, а трудиться».
Этими словами начинается замечательный памятник древнерусской литературы XII в. Словно древняя фреска, потерявшая кое-где частички красочного слоя, он дошел до нас с утратами. Уже в первых его строках обнаруживается пропуск, сделанный, видимо, одним из переписчиков. Что еще хотел рассказать автор про своего отца и свою мать, которая была «из рода Мономахов», рода правителей Византии? Что сделал или что только замыслил сделать автор «христианских людей ради»? Никто и никогда уже не узнает этого, потому что «Поучение» сохранилось в одной-единственной рукописной копии, которая бала сделана во второй половине XIV в. с еще более древней рукописи, по свидетельству переписчика, монаха Лаврентия, старой и ветхой. Но, на наше счастье, утрат и «темных мест» в памятнике все же не так много.
Мономах и его время.
Чтобы лучше понять, чему хотел научить Владимир Мономах своих детей, нужно сказать несколько слов о времени, в которое ему выпало жить.
В конце X – первой половине XI в. Древнерусское государство пережило время своего наибольшего могущества. Однако уже с середины XI в. началось постепенное дробление русских земель. Князья, правившие в разных городах, перестали признавать безусловное старшинство князя киевского и стремились к политической самостоятельности. Ссоры между ними зачастую выливались в кровавые междуусобицы. Разладом среди русских князей пользовались кочевники, которые вновь стали совершать опустошительные набеги. Многие князья были всерьёз озабочены происходившим и говорили друг другу: «Зачем губим Русскую землю, сами между собой распри возбуждая? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами войны!».
На княжеском съезде, собравшемся в самом конце XI века в городке Любече, князья, среди которых был и Владимир Мономах, решили закрепить сложившееся положение вещей, когда каждый из них самостоятельно владел определенной частью русских земель. Но при этом они торжественно поклялись жить в мире друг с другом и вместе оборонять русские земли от врагов:«Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю!».Однако клятву выполнили не все. Междуусобные распри опять разгорелись между русскими княжествами. Лишь спустя несколько лет борьба с половцами на какое-то время вновь объединила большинство русских князей. Одним из главных организаторов этой борьбы стал Владимир Мономах. Сделавшись киевским князем, он сумел восстановить относительное единство русских земель. Казалось, что возвращаются прежние времена, когда князь стольного Киева владел всей Русской землей и повелевал другими князьями. Однако сам Мономах хорошо понимал, что дробление Руси остановить уже нельзя, и серьезно задумывался над тем, как должны строиться отношения между русскими князьями, чтобы они, потомки древнего Рюрика, ладили друг с другом и все вместе защищали Русь от её многочисленных врагов. Вот эти-то раздумья и отразились в его «Поучении» детям.
Главное, что, по мысли Мономаха, должно удержать Русь от окончательного распада на враждующие меж собой части, - это «страх Божий», твердая вера каждого князя в то, что нарушение внутреннего мира – грех, преступление против самого Господа Бога. Все русские князья – «братия», одна большая семья, которой Бог поручил беречь Русскую землю. Взаимная же ненависть братьев – это непростительный грех, за который Бог может наказать вечными муками в аду. «Все мы тленны, - пишет Мономах, - и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным Судьею, не покаявшись и не примирившись между собою. Ибо кто молвит: ”Бога люблю, а брата своего не люблю”, - ложь это. И еще: “Если не простите прегрешений брату, и вам не простит Отец ваш небесный”».Пусть заботясь лишь о судьбе своей собственной души, которая рано или поздно предстанет пред «страшным Судьею», но каждый князь должен уметь прощать – не отвечать злом на зло, не мстить обидчикам, но понимать: все, что он имеет, он имеет от Бога.
Для сохранения спокойствия в русских землях князья должны твердо выполнять то, о чем им удалось договориться. Нарушение договора – это тяжкий грех, потому что каждый договор скреплялся целованием креста. А раз так, то какое нарушение равно нарушению слова, данного самому Богу. По мнению древнерусских книжников, такой грех вообще не может быть прощен, и человек понесет наказание дважды – и на этом свете, и на том. Автор «Поучения» крепко наказывает детям: «Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, сверившись с сердцем своим, на чем можете стоять на том целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей!».
Таким образом, политические отношения между князьями Владимир Мономах переносит в самую важную сферу сознания людей того времени – религиозную. Бог взирает с небес на землю, и ничто не ускользает от его взора. Правители всегда должны помнить об этом. Проблемы политические под пером князя превращаются в проблемы религиозные, нравственные. Именно нравственность князей, согласно убеждению Мономаха, должна стать той силой, которая, как крепкая известь, может скрепить разделившиеся русские земли в единое здание, согласовать отношения между полусамостоятельными правителями Руси.
В истории древнерусской литературы Владимир Мономах занял особое место. И не только благодаря тому, что он показал себя незаурядным публицистом и мыслителем. Его «автобиография» в жанровом отношении была совершенным новшеством для литературы Древней Руси, ничего похожего не было вплоть до XVII столетия. Безусловный литературный талант князя проявился в яркости и афористичности его речи, а также в свободном владении разными стилями языка: книжным, разговорным и даже поэтическим. Покровительствовал Мономах и летописанию, в котором звучали те же идеи, что и в его «Поучении», - идеи мира и согласия во всех русских землях.
«Слово о полку Игореве»
Последний день последнего месяца XVIII столетия граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин(1744-1817) – историк, член Российской Академии, отметил по-своему очень недурно. Только что в московские книжные лавки поступила изданная им «Ироическая песнь о походе на половцовъ удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича, писанная стариннымъ русским языком в исходе XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие».
Кто и зачем написал «Слово»?
По мысли Д.С. Лихачева, главный герой «Слова» не Игорь и даже не Святослав киевский, а Земля Русская.
За сорок лет до нашествия на Русь монгольских полчищ поэт выносит свой приговор правителям Руси: «Сказал брат брату:”Се - мое, а се – мое же!” И начали князья про малое «се великое» молвить, а сами на себя крамолу ковать. А “поганые” приходили с победами на Землю Русскую!».
Пророчество, увы, сбылось. От битвы Игоря на реке Каяле до битвы на Калке, с которой началось раздробление Киевской Руси, князья ничему не научились. Недаром в «Слове» Святослав киевский произносит: «Наизнанку времена обратились!».
Кто же написал «Слово»?
Поиск продолжается уже второе столетие. В авторы гениальной поэмы Древней Руси предлагались и некий певчий Митуса, и сам князь Игорь, и даже его супруга Ярославна. Академик Б. А. Рыбаков предположил, что «Слово» мог написать киевский боярин Петр Бориславич.
Переводчик Александр Степанов, а вслед за ним и писатель Владимир Набоков обратили внимание на то место, где рядом с Бояном появляется еще один сочинитель: «Сказали Боян и Ходына, оба Святославовы песнетворцы…». Место это было восстановлено в конце XIX века историком Иваном Забелиным. В подлиннике текст «ироической песни» не был разбит на слова. Эту работу проделали первые публикаторы, и далеко не всегда верно. Так, имя Ходына они написали как два слова: «ходы на».
У Бояна в XI в. был свой киевский князь Святослав, а у автора «Слова» век спустя – свой. Значит, и Бояна, и автора можно назвать «Святославовыми песнетворцами». А если вспомнить, что в начале поэмы автор «Слова» уже пел вместе с Бояном, воображая, как тот сочинил бы зачин рассказа про поход Игоря, то припевка Бояна и Ходыны, спетая ими тому же Игорю, позволила некоторым исследователям предположить, что Ходына – это автор «Слова».
Десятки поэтов XII в., жившие в Европе и Азии, в конце своих поэм ставили так называемую сфагиду – собственную «печать», упоминая себя в тексте поэмы в третьем лице. Видимо, и автор «Слова» не был исключением из этого правила.
Ходына – псевдоним, поэтическое имя. Оно означает «странник». Похожее имя было у древнеанглийского поэта Видсида и у современника автора «Слова» французского поэта Серкамона. Если Степанов и Набоков правы, то вместе с именем появляется чрезвычайно важное сообщение о судьбе автора «Слова». Вряд ли это произведение могло быть создано придворным. Слишком смел и грозен голос его автора, великого поэта и великого гражданина. В сочетании двух этих качеств и кроется ответ на вопрос, почему «Слово» так высоко оценено читателями-потомками.
«Моление» Даниила Заточника
Одно из самых загадочных произведений древнерусской литературы – «Моление Даниила Заточника». В ученых кругах вокруг него уже почти полтора века кипят нешуточные страсти. Спорят буквально обо всем: о времени создания произведения, его названии, авторе и даже адресате.
О чем молил Даниил?
Кратко содержание «Моления» Даниила Заточника можно изложить буквально в нескольких строках. Некий человек по имени Даниил, служивший князю и чем-то не угодивший ему или его вельможам, оказался в заточении на берегах олонецкого озера Лача. Обращаясь к своему повелителю, он рассказывает о бедствиях, обрушившихся на него, о наветах и гонениях, которым он подвергся. Укоряя князя, Даниил тем не менее мечтает о его расположении, говорит о желании служить ему верой и правдой, перечисляет свои заслуги.
В конце он обращается к Богу с молитвой о своем господине: «Господи! Дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Иосифа, мудрость Соломона, искусность Давида и умножь, Господи, всех людей под пятою его».
«Моление» Даниила, рисующее образ идеального князя, перекликается с «Поучением» великого князя Владимира Мономаха, написанным намного раньше.
Загадки, споры, гипотезы
В одной из дошедших до наших дней копий этого памятника автор адресует свое «Моление» не Ярославу Всеволодовичу, как в других, а князю Ярославу Владимировичу. Это дало основание некоторым ученым полагать, что произведение обращено к великому князю киевскому Ярославу Мудрому. Но тут же было высказано предположение, что отчество «Владимирович» в этой редакции – просто ошибка переписчика. Некоторые современные историки вообще отказываются определять, к кому было обращено послание, в связи с абсолютной неясностью вопроса.
Но если неизвестен адресат, то трудно с точностью установить и время возникновения этого произведения. Ученые определяют дату создания «Моления» в очень широких рамках: от XI до XIV в. Кроме того, в разных рукописных копиях произведение называется то «Молением» , то «Посланием» ,то «Словом», то даже «Написанием». Поэтому некоторые исследователи предполагают, что текст состоит как бы из двух частей: «Слова», которое обращено к новгородскому князю Ярославу Владимировичу, сыну великого киевского князя Владимира Мстиславича, и «Моления». Высказывается даже мнение, что «Слово» и «Моление» - это два разных произведения, условно объединенные под одним авторским названием.
А сколько копий было сломано вокруг предполагаемого автора загадочного литературного памятника! Для одних ученых это, несомненно, член княжеской дружины, для других – боярский холоп, для третьих – не рожденный холопом, а попавший в холопы за долги человек. Кое-кто утверждает, что Даниил – скоморох или княжеский музыкант. Чем же объясняется такая разноголосица и даже некоторая сумятица в ученых кругах? Дело в том, что разные редакции имеют весьма существенные текстовые отличия: подробности, приводимые в одной, отсутствуют в другой; в одном из вариантов автор ополчается на боярство и духовенство, в другом - на «злых жен». Даже по стилю рукописи существенно отличаются друг от друга. Сам жанр этого произведения, построенного на притчах, афоризмах, цитатах из разных литературных источников, давал возможность весьма вольного с ним обращения. Любой переписчик мог легко редактировать текст в зависимости от собственных политических, художественных и иных пристрастий.
По мнению известного исследователя древнерусской литературы Николая Каллиниковича Гудзия, «произведение, скомпонованное из столь текучего и подвижного материала… в практике старой русской книжности само напрашивалось на очень свободное обращение с собой в смысле всяческих добавлений, сокращений, перестановок, замен и т. д.».
«Повесть о разорении Рязани Батыем»
«Повесть» состоит из двух частей. В первой речь идет о том, как, опасаясь татарского нашествия на Крым, Евстафий, священник той самой корсунской церкви, где, по преданию, принял христианство будущий креститель Руси великий киевский князь Владимир Святославич, решил бежать из города и увезти с собой на Русь особо чтимую икону Николая Чудотворца. Путь священника в Рязань оказался длинным и трудным, потому что прямая дорога стала небезопасна из-за нашествия степных кочевников, а иной дороги, кроме как вокруг всей Европы, у него не было. Почти три года продолжалось путешествие Евстафия. Доплыл он от Понтийского (Черного) моря до Варяжского (Балтийского) и, минуя Великий Новгород, прибыл наконец в Рязань вместе с чудотворной иконой. Сын правителя Рязани Юрия Игоревича князь Федор видел накануне прихода Евстафия вещий сон. Явился ему Николай Чудотворец и молвил: «Князь, иди встречай чудотворный образ мой Корсунский. Ибо хочу здесь пребывать и чудеса творить. И умолю о себе всемилостивого и человеколюбивого владыку Христа, Сына Божия, - да дарует тебе венец Царствия Небесного, и жене твоей, и сыну твоему».
А о нашествии татар и гибели княжеской семьи речь идет уже во второй части повествования, которая начинается так: «В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуни пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке Воронеже близ земли Рязанской». Эти слова связывают не только первую и вторую части «Повести», но два печальных для Русской земли события – вторжение монголо - татар на Русь в 1223 г. и ужасающее по своим последствиям нашествие Батыя в 1237 г. Перенесение чудотворного образа из Корсуни в Рязань стало своеобразным предвестием грядущих страданий русских людей.
Юрий посылает сына своего Федора к Батыю с богатыми дарами и великими молениями, чтобы «не воевал» он Землю Русскую. Но Батый стал требовать у рязанских князей дочерей и сестер себе на ложе. Кто-то сказал Батыю, что у Федора жена – сущая красавица. Тогда обратился Батый к Федору со словами: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Тот в ответ рассмеялся и так ответил Батыю: «Не годится нам, христианским, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Разъяренный Батый велел немедля убить отважного князя, а тело бросить на растерзание зверям и птицам. Так принял Федор свою смертную чашу и мученический венец – что и было предсказано ему Чудотворцем.
Один из воинов, уцелевших во время резни, учиненной Батыем, пробирается в Рязань и сообщает ужасную весть о кончине ее супруга. «…бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим…». Так приняли мученический венец, предсказанный Николаем Чудотворцем, жена и сын князя Федора Юрьевича.
Великий князь рязанский, узнав о смерти сына и снохи, обращается к боярам и воеводам с такими словами: «О государи мои и братия, если из рук Господних благое приняли, то и злое не потерпим ли?! Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые Божии церкви и за веру христианскую…».
Битва с Батыем была проиграна, почти все русские князья пали в этом сражении.
Последним приходит на разоренную Рязанскую землю князь Игорь Игоревич, который, видя множество павших, скорбит о них « яко труба рати глас подавающе, яко сладкий арган вещающи».
Князь Игорь похоронил убитых, а тела князя Федора Юрьевича и его родных перенес в Рязанскую землю, к иконе великого чудотворца Николы Корсунского… « и поставил над ними кресты каменные».
Заканчивается «Повесть о разорении Рязани Батыем» восторженной похвалой защитникам Русской земли, напрочь лишенной покаянного тона, свойственного некоторым памятникам литературы того времени, и вселяющей веру в конечное торжество над врагами.
«С точки зрения литературной отделки, тонкости литературного рисунка, похвала эта – своего рода образцовое произведение. Её сжатость, отточенность формулировок, ритм синтаксических оборотов… позволяют сравнивать её с произведениями столь развитого на Рязани ювелирного искусства…Только при внимательном наблюдении можно заметить некоторые швы и спайки, допущенные в этом поразительном по законченности групповом портрете рязанских князей: «на пирование тщивы», но и «плоти угодие не творяще», «взором-грозны», но и «сердцем лёгкы».
