Cвященник Константин Костромин. Антилатинская полемика и каноническое право Древней Руси (ХI-ХII века). Каноническое право древней руси

1.2.2. Памятники древнерусского канонического права. Общая характеристика канонического права

1.2.2. Памятники древнерусского канонического права. Общая характеристика канонического права

Каноном (буквально: прямая палка, служащая для опоры, а также для измерения и проведения прямых линий) в церковной практике принято называть правила веры и христианской жизни. В их основе лежат апостольские правила, постановления вселенских и местных соборов, а также мнение отцов церкви. Канон в церковном праве подобен закону в светском и имеет такое же обязательное значение. С течением времени он вытеснил обычай – некогда единственный источник церковного права, – вполне заменив его. В церковном праве обычай признается решающим в тех вопросах, на которые канон не дает ответа.

Под каноническим правом понимается совокупность церковно-правовых норм, обязательных для представителей конфессии. Каноническое право православной церкви отличается от канонического права церкви западно-римской, католической (включающего папские декреты, извлечения из римского права, законов франкских королей и других источников).

Изучением норм канонического права традиционно занимается каноника – церковная дисциплина, тесно связанная с богословием. В отличие от догматики, выясняющей внутреннюю сторону церковной жизни, каноника занимается вопросами ее внешнего устройства, отношения к другим общественным союзам, церковной дисциплины. Кроме того, церковное право охватывает собою отношения с государственными структурами.

Каноны святых апостолов

Каноны представляют собой совокупность норм, регулирующих церковные отношения, которые создавались на основании апостольского предания в первые три века христианства. Это правила, которые затрагивали все стороны церковной жизни, касаясь жизни клира, мирян и церковного управления. Апостольские правила – канонические для всех христианских церквей. Канонами святых апостолов пользовались как местные, так и вселенские соборы, не раз цитировавшие их в своих постановлениях. В связи с этим нормы соборного канона могут иногда дословно совпадать с каноном апостольским, хотя чаще в постановлениях вселенских и поместных соборов встречаются косвенные указания на апостольские правила. Всего насчитывают 85 канонов, или правил, святых апостолов.

Каноны вселенских соборов

Вселенскими соборами обыкновенно называют собрания епископов всех поместных церквей. Вселенские соборы собираются нерегулярно, в исключительных случаях, для решения важных церковных вопросов. Обычно это были вопросы веры, разногласиями в которых порождались еретические течения. Кроме того, на вселенских соборах вырабатывались общие нормы церковной дисциплины. Вселенских соборов было семь: Никейский 325 г., I Константинопольский 387 г., Эфесский 431 г., Халкидонский 451 г., II Константинопольский 553 г.; III Константинопольский 680 г. и Трулльский 691 г. (считаются одним собором), а также II Никейский 787 г.

Каноны поместных соборов

Менее важные вопросы церковной жизни решались на поместных соборах. Каноны поместных соборов – это постановления собрания епископов митрополии, которые обыкновенно созывались два раза в год для обсуждения и решения текущих административных и судебных дел, превышающих полномочия епископа. Иногда собирали епископов нескольких митрополий. Правовые решения поместных соборов были обязательны для местности, епископами которой они были приняты. Поскольку устройство церквей не отличается разнообразием, постановления, принятые на одной территории, часто принимались и в других местностях.

Известны десять поместных соборов, которые приняли правила, считающиеся общеобязательными для православной церкви: Анкирский 314 г., Неокесарийский 315 г., Гангрский (около 340 г.), Антиохийский 341 г., Сардикийский 344 г., Лаодикийский конца IV в., Карфагенский 419 г., Константинопольские соборы 394, 861 и 879 гг.

К ним следует добавить каноны поместных соборов, прошедших на Руси. Развернутый источниковедческий анализ их материалов не проводился. Преимущественно постановления русских соборов изучались историками русской церкви и специалистами в области церковного права. Возможно, поэтому постановления русских поместных соборов редко используются в исторических исследованиях. Чаще других историки обращаются к решениям Стоглавого собора 1551 г.

Стоглав. Это сборник постановлений поместного собора 1551 г. Его появление вызвано борьбой с нарушениями устоев церковно-монастырской жизни, падением авторитета церкви после ожидавшегося, но не наступившего в 7000 (1492) г. конца света, а также изменением правового статуса светского государя, официально венчавшегося на царство. Заседания собора проходили, видимо, в январе-феврале 1551 г. 23 февраля началось редактирование Стоглава (памятник содержал соответствующее названию количество глав). Он продолжил древнерусскую традицию вопрошаний.

Стоглав совмещает признаки канона поместных соборов и канона святых отцов. Он написан в виде ответов высших иерархов церкви на царские вопросы о церковном «строении». Порядок следования глав неясен. Вопросы разбиты на две группы. Ответы на первые 37 вопросов охватывают основную часть Стоглава. Другие 32 ответа помещены «чересполосно» с вопросами в одной (41?й) главе памятника.

Для верного понимания информации Стоглава необходимо знать, кто был составителем вопросов, содержащих своеобразную программу реформ, представленную правительством на рассмотрение церковного собора. Приписывались они Ивану IV, но составлены были не им, а лишь по его распоряжению – несколькими лицами (священником Сильвестром, митрополитом Макарием, Максимом Греком, старцем Артемием) либо одним Сильвестром, принимавшим участие в подготовке обращения Ивана IV к собору (25?й, 26?й, 27?й и 29?й вопросы прямо заимствованы из его послания царю).

Вопросы, представленные Собору, свидетельствуют о сакрализации и расширении функций светской власти. Именно царь выступил инициатором созыва Собора, призванного «оздоровить» русскую церковь. При этом он именует себя и своего отца – наряду с духовенством – «пастырями». Иван IV подверг сомнению необходимость сохранения монастырского землевладения и неподсудности церковных людей царскому суду. Центральное место занимает тема злоупотреблений белого духовенства и монашества. Сначала царь критиковал церковное судопроизводство (получение «святителями» посулов, волокиту). Серьезную опасность для чистоты православия, по мнению царя, представляли ошибки в переводах богослужебных книг. Резкой критике подвергался весь строй монашеской жизни. Подчеркивалось, что даже сами монастырские власти зачастую содействовали разорению монастырей и их земельных владений. Ряд вопросов касался нравственного облика прихожан и их поведения.

Второй комплекс царских вопросов (в количестве 32) был посвящен сюжетам, связанным с церковной практикой. Здесь же ставилась проблема борьбы с «ересями» и суевериями в среде мирян.

Большинство участников Собора поддержали строгую регламентацию церковно-монастырского быта, что должно было укрепить авторитет церкви. Были приняты постановления, касающиеся укрепления церковного благочиния (о церковных службах, обрядах во внутреннем распорядке в церквах, о порядке церковного пения и колокольного звона), введено требование беспрекословного подчинения священников и дьяконов протопопам, которые вместе с «поповскими старостами» обязаны были следить за исправным отправлением церковных служб и поведением клира. Непослушание протопопам, пьянство, небрежность в церковном богослужении наказывались отлучением от церкви. Подтверждено было запрещение симонии (поставления на церковные должности «по мзде»), а также вдовым попам служить в церкви.

Впервые в Москве и других городах создавались специальные училища для подготовки священников и дьяконов. Священники обязывались поддерживать в сохранности иконы (которые должны были писаться, «смотря на образ древних иконописцев») и сверять церковные книги с «добрыми переводами».

Стоглавом были жестко определены пошлины, взимавшиеся священниками («венечная» – за совершение обряда бракосочетания, за освящение церкви и др.). При этом ликвидировался институт владычных десятинников, которые собирали пошлины с церквей. Отныне «святительскую дань» собирали земские старосты и десяцкие священники. «Венечную» пошлину должны были собирать поповские и десяцкие старосты.

Собор санкционировал строгие наказания за преступления против нравственности (в том числе содомский грех, непослушание родителям, ложная присяга и др.). Под страхом церковных наказаний было запрещено чтение еретических и отреченных книг. Определялись меры помощи неимущим и немощным.

Усиливалась ответственность монастырской администрации за соблюдение монастырских уставов. Монахи должны были во всем повиноваться своим настоятелям. Вводился строгий контроль над монастырской казной. Архимандриты и игумены избирались самой «братьею», а затем по церковным правилам утверждались царем и епископом.

Вместе с тем в Стоглаве была подтверждена незыблемость церковно-монастырского землевладения: покушавшиеся на него объявлялись «хищниками» и «разбойниками». Ссылаясь на церковные законы, Стоглав категорически отклонил попытку передачи права суда над церковными людьми «мирским судиям». Царскому суду передавались только дела о душегубстве и разбое.

Таким образом, Стоглав при расширении сферы компетенции царской власти в области духовной жизни сохраняет за церковью решение важнейших вопросов, касавшихся ее внутреннего положения. Стоглав, действовавший на протяжении целого столетия, раскрывает многие стороны повседневной жизни древнерусского общества, не освещающиеся другими источниками.

Каноны отцов церкви

Под этим подразумеваются правила, установленные наиболее авторитетными епископами в виде посланий-ответов на вопросы других пастырей. Формально такие каноны могли приобрести характер закона, только будучи принятыми большинством епископов. Однако на самом деле они делались обязательными, как только вносились в сборники правил.

К XVI в. на Руси бытовало не менее сотни канонов такого рода. Часть из них была вполне официального характера, поскольку исходила от высших иерархов. Другие святоотеческие правила имели рекомендательный характер, хотя и были зачастую анонимными. К числу наиболее популярных в Древней Руси относятся канонические ответы митрополита русского Иоанна II, перевод которых с греческого сохранился в списках Кормчих книг XIV–XVII вв., и так называемое Кириково вопрошание, дошедшее до нас в составе Кормчих XIII–XVI вв. и содержащее ответы новгородского епископа Нифонта (1130–1156) и других иерархов на вопросы неких Кирика, Ильи и Саввы. Оба памятника дают развернутую картину повседневной жизни приходского священника и древнерусского прихода (семейно-брачные отношения, народное восприятие христианства, соблюдение горожанами христианских норм поведения и морали и т. п.).

Изучение текстов вопрошаний, сопоставительный анализ их между собой и с вопросниками для покаянных бесед духовников с духовными детьми позволяют получить информацию, недоступную при работе с другими источникам.

Юридические сборники

С XI в. основным сводом памятников христианского и византийского церковного права на Руси был сборник, который в XIII в. получил название Кормчей книги. Он содержал авторитетные и обязательные для православных христиан законы: апокрифические апостольские правила, правила вселенских и некоторых поместных соборов, признанных каноническими, нормативные сочинения церковных писателей IV–VII вв., а также компиляции из церковных установлений византийских императоров. Состав и переводы этих сборников были различными. К ним добавлялись толкования канонических норм. На Руси кормчие книги расширялись местными церковными и светскими правовыми кодексами и правилами.

Кормчие книги известны в большом числе списков (до 180). Основная их часть принадлежит к XV–XVI вв., но встречаются списки как более ранние (XII в.), так и поздние (XVIII–XIX вв.). Они переписывались и редактировались во всех русских землях. Наиболее важную роль играли так называемые Сборники 14 титулов. На их материалах, известных на Руси с XI в., основывались все кормчие книги XIV–XVI вв. Правовое и каноническое содержание кормчих книг было основным. Однако в процессе развития они включили также многие церковно-полемические, хронологические, календарные, экзегетические сочинения, словари и другие памятники.

Значительно позже Кормчей, в последние десятилетия XIII – начале XIV в., сформировался другой древнерусский сборник подобного рода – «Мерило Праведное». Он сохранился в пяти списках XIV–XVI вв., имеющих идентичный состав. Текст делится на две части. Первая включает заимствованные из Библии, апокрифов и святоотеческой литературы поучения о праведных и неправедных судах и судьях. Вторая составлена из памятников права, преимущественно канонического. Сюда вошли как русские, так и переводные (в основном византийские) законодательные памятники, а также нормы, заимствованные из библейских текстов. В основу памятника легли, скорее всего, кормчие книги. «Мерило Праведное» как исторический источник, его место в жизни древнерусского общества изучены недостаточно.

Под названием Правосудие митрополичье известен памятник, помещенный в «Цветнике» (сборнике слов и поучений) XVI в. Создание этого законодательного источника некоторые исследователи относят к XIII–XIV вв. Статьи, включенные в него, затрагивают вопросы, традиционно относившиеся к юрисдикции церковных судов (семейно-брачные отношения, сексуальные преступления, проблема определения «душегубства» и т. п.). В числе источников Митрополичьего правосудья были церковный устав Ярослава, Пространная Русская Правда и некоторые другие источники.

Памятники канонического права до сих пор неудовлетворительно изучены как исторические источники.

Следующая глава >

history.wikireading.ru

16 Русская правда – кодекс древнерусского права: источники, редакции, особенности.

До наших дней дошло более ста списков Русской Правды, которые можно предста-

вить в трех основных редакциях: Краткая, Пространная и Сокращенная (обозначаемые в литературе как КП, ПП и СП). Древнейшей редакцией (подготовлена не позднее 1054 г.) является Краткая Правда, состоящая из Правды Ярослава (ст. 1—18), Правды Ярославичей (ст. 19—41), Покона вирного (ст. 42), Урока мостников (ст. 43).

Пространная редакция, возникшая не ранее 1113 г. и связанная с именем Владимира Мономаха, разделялась на Суд Ярослава (ст. 1—52) и Устав Владимира Мономаха (ст. 53—121).

Сокращенная редакция появилась в середине XV в. из переработан­ной Пространной редакции.

Существующие в литературе две противоположных оценки признают Русскую Правду либо официальным сводом княжеского права действу­ющего на Руси (Погодин, Беляев, Ланге и др.), либо частным сборником юридических обычаев и судебной практики (Сергеевич, Владимирский -Буданов и др.).

По мнению В.О. Ключевского, Русская Правда представляла собой дополнение к Кормчей книге, а ее текст сформировался в сфере не княжеского, а церковного судопроизводства.

В ее основу положен целый ряд церковно-правовых источников византийского происхождения — Номоканон (превращенный в русских условиях в Кормчую книгу), Эклога, Закон судный людем, Прохирон, Закон градский (IX в.).

В круг ее источников попали оба церковных устава (Владимира и Ярослава). В.О. Ключевский считал, что Русская Правда использовалась в качестве кодекса церковными судами для разбирательства нецерковных гражданских и уголовных дел.

Во многих случаях текст Правды является переложением, пересказом княжеских законов. При этом пересказ отражал идеологическую пози- цию кодификатора: в тексте опускаются составы преступлений, санкции и процессуальные действия, имевшие место в действительном судопрои- зводстве; нет раздела о государственных преступлениях, отсутствуют смертная казнь и судебный поединок (≪поле≫), против которых всегда активно выступала Церковь.

Со временем действие Русской Правды выходит за пределы церков- ной юрисдикции и судопроизводства (по нецерковным делам) и распространяется на княжеское судопроизводство. Однако не будучи непосредственным сводом княжеских законов (а сборником обычаев и церковного законодательства), Правда остается руководством, пособием для княжеских судей. (Схожая ситуация складывалась и в Западной Европе, где реципируемое римское право вовсе не воспринималось как свод обяза- тельных норм и законоустановлений, но как пособие для деятельности местных судей.)

Русская Правда применяет казуальный или формальный способ обработки материала: из реальной жизни или правового источника (обы- чая, византийского права, судебной практики) брался конкретный казус, решение которого Русская Правда определяла сама. При этом имел место двойной мотив решения: сугубо формальный, догматический (как гласит закон) и религиозно-нравственный (по справедливости).

Очевидно, что как свод законов Русская Правда формировалась постепенно: вначале выкристаллизовывались отдельные ее нормы (путем ≪притирки≫ заимствованных из византийского права положений к реальной судебной практике), которые затем путем отбора были кодифицированы.

Краткая редакция Русской Правды состоит из двух частей: первая, включающая 17 статей, содержит нормы об убийстве, побоях, о нарушении права собственности и способах его восстановления, о вознагражде- нии за порчу чужих вещей. Во второй части содержатся решения, принятые на княжеском съезде потомков Ярослава, дополняющие уже имеющиеся статьи нормами судебных пошлин и расходов.

Пространная редакция развивает положения Краткой, выстраивая их в более стройную систему, и добавляет к ним нормы, установленные законодательством Владимира Мономаха. Разделение Правды на ≪Суд Ярослава≫ и ≪Устав Владимира≫ довольно условное: с именами этих князей связаны только первые статьи разделов, остальные статьи кодекса заимствованы из разных эпох и ис- точников, ведь в задачу Правды входило собрать и включить в свой состав разные нормы, которые кодификатор считал необходимым закрепить.

Источники

Источниками кодификации были нормы обычного права и княжеская судебная практика. К числу норм обычного права относятся прежде всего положения о кровной мести (ст. 1) и круговой поруке (ст. 19 КП). Законодатель по-разному оценивает эти обычаи: кровную месть он стремится ограничить (сужая круг мстителей) или вовсе отменить, заменив денежным штрафом (вирой). Круговая порука, напротив, сохраняется как политическая мера, связывающая всех членов общины ответственностью за своего члена, совершившего преступление (≪дикая вира≫ налагалась на всю общину).

Нормы, выработанные княжеской судебной практикой, многочисленны в Русской Правде и иногда связываются с именами князей, принимавших их (Ярослава, сыновей Ярослава, Владимира Мономаха).

Определенное влияние на эту кодификацию оказало византийское каноническое право.

studfiles.net

Cвященник Константин Костромин. Антилатинская полемика и каноническое право Древней Руси (ХI-ХII века)

Традиционно считается, что запрет на общение с католиками носит канонический характер. Подробный анализ формирования церковного права в Киевской Руси позволяет заключить, что, по крайней мере, до появления Сербской Кормчей 1262 года антилатинские запреты не регламентировались церковным правом. С другой стороны, по мере того как архиерейские послания приобретали канонический статус, он распространялся и на весь корпус доступной на тот момент на Руси антилатинской полемической литературы.

Говоря о каноническом праве в Древней Руси, необходимо выделить несколько принципиальных моментов, которые позволят увидеть правовую ситуацию через призму принципа историзма. Каноническое право, как и любая иная отрасль права, живет в непрерывном развитии. Право развивается, быстро меняясь, адаптируясь к реалиям сегодняшнего дня, отвечая на насущные проблемы современности, апеллируя, в то же время, к нормам прошлого, оставаясь одним из базовых связующих звеньев современности с традицией, сложившейся в течение длительного времени. В этом случае, как бы право не было бы предельно актуализировано, оно всегда будет апеллировать к нормам общественных отношений, имевших место в прошлом [1].

Если право как таковое это порядок, регулирующий отношения отдельных лиц в обществе, то оно призвано отвечать на живую потребность сегодняшнего дня, в актуальной форме отвечая на необходимость правового разрешения складывающихся ситуаций [2, с. 16, 123]. Обновляется его содержание, меняются правовые нормы и формы правовых документов. Если правовая нормативная база перестает обновляться, то это означает смерть данной системы права. После революций 1917 года каноническое право как действующая система практически перестала существовать, поскольку применение правовых норм возможно только внутри государства, так как они имеют государственное значение [3, с. 56-57.]. Со времени принятия кн. Владимиром христианства и до отречения имп. Николая II церковь так или иначе была государственным институтом, а христианство было государственной религией, что в том числе обеспечивало действенность церковных правовых институтов. Когда каноническое (церковное) право было действующим правом в рамках государственного регулирования общественных отношений (применительно к России этот период закончился с изданием декрета Совета народных депутатов об отделении церкви от государства), оно в некоторой степени подчинялось этому принципу. Поэтому сегодня, когда каноническое право призвано быть внегосударственной правовой системой, его действенность и легитимность остаются под вопросом, а сама по себе правовая тематика перешла из области насущной жизни в область истории как изучения явлений прошлого.

В результате в истории правоприменения сохранилось огромное количество документов, совершенно различных по форме и назначению, не говоря уже о содержании, которые использовались в качестве документации, имеющей юридическое значение. Большое значение имел (а в рамках исторической науки – имеет и до сих пор) вопрос актуализации юридической документации. Отсев отживших норм и упорядочение действующих обычно происходит в форме инкорпорации или кодификации права, которые исходят из практики правоприменения. Если право государственное кодифицируется или инкорпорируется более или менее регулярно, церковное право делало это редко и диспропорционально [4, с. 34-37.]. Для древнерусского церковного права свойственна была только первая – создание правовых сборников с включением в них фрагментов или полных сводов канонических предписаний. При этом в самой Древней Руси церковное правотворчество было развито чрезвычайно слабо. Подавляющее большинство нормативных документов было доставлено из Византии и переведено с греческого языка на славянский часто даже не на Руси, как например известная Сербская Кормчая, принятая во всеобщее употребление на соборе Русской церкви в 1272 году. В русском церковном праве действовали (действуют) или прекращали (прекращают) свое действие различные нормы в разное время, причем узнать об этом можно, только изучая церковную правоприменительную практику.

Церковное право крайне редко кодифицировалось. Если в Византии, будучи связано с римским правом (например, в форме законодательных актов эпохи Юстиниана), оно проходило кодификацию по воле государственной власти несколько раз (причем иной раз трудно сказать, происходила ли каждый раз полноценная кодификация или в ней нужно наблюдать также в большей или меньшей степени очевидные элементы инкорпорации): кодекс Юстиниана, Синопсис, Синтагма, Синагога, Номоканоны, Пандекты и Тактион Никона Черногорца и прочие [5, с. 80-88], то на Руси первым церковно-юридическим памятником, который можно было бы назвать именно кодексом (хотя и с натяжкой), стал Стоглав. Данный тезис неизбежно приводит к выводу, что вопрос о характере действия церковных правовых норм в Древней Руси должен решаться иначе. Это побуждает нас провести своеобразную ревизию тех памятников церковного права, с которыми, насколько это известно в исторической науке, были знакомы в Киевской Руси.

Различные канонические документы имели (имеют) разную степень авторитетности и актуальности. Казалось бы, самый авторитетный сборник – правила святых апостолов, вселенских и ряда поместных соборов, а также нескольких святых отцов – содержит нормы, большей части отжившие и сохраняющиеся разве только как прецедент, применяющийся по аналогии, или как собрание норм, к которым обращаются для обоснования карательных юридических мер [6]. К действовавшим сборникам канонических норм прежде всего принадлежат синопсисы ранее кодифицированного права и постановления соборов. С момента появления официальных уставов и архиерейских грамот или указов, они также включались в систему правовой документации, хотя уставы изначально имели несколько иную от непосредственно юридической функцию. Однако некоторые типы документов стали привлекаться в качестве правовых памятников позднее, например, архиерейские частные или циркулярные послания. Кажется, применение их в праве обусловливалось не только тем, что их автором был носитель реальной власти, но и по аналогии с применением посланий апостола Павла в правовой сфере в качестве источника права. Поскольку данная статья посвящена древнерусской правовой проблематике, древние (позднеантичные) и современные нормативные документы можно не учитывать.

Столь обширное введение общеправового содержания необходимо для того, чтобы обозначить проблему, поднимаемую в статье. Разумеется, что Русская церковь в начальный период своего существования, во всяком случае до появления Сербской Кормчей 1262 года [7, с. 242-245], не участвовала в кодификационном процессе, а получению правовых памятников непосредственно из Византии препятствовал языковой барьер, который преодолевался не системным переводом правовой документации, а «затыканием дыр» через случайные заимствования, создание своих текстов на основе или по мотивам византийского, а то даже отчасти и западного церковного права. Появление неких (неизвестных в настоящее время доподлинно) статей номоканона в ХI веке, упоминавшихся в «Церковном уставе князя Владимира» [8, с. 15], не могло решить проблемы правовой лакуны в бытовании церкви в Древней Руси.

Поэтому прежде чем приступать к изучению проблемы сочетания антилатинской полемики и канонического права, необходимо хотя бы отчасти определить, какие нормы церковного канонического права были известны и могли быть применены на Руси в период ХI-ХII веков, а также какие из этих норм могли быть отнесены к сфере разграничения межцерковных связей, особенно в контексте международных конфликтов.

Рассматривая проблему в глобальном масштабе, мы должны отметить, что в Русской церкви в конце Х – начале ХII веков правовые документы появлялись редко и не в полном объеме из Византии. Византийские канонические сборники, такие как Синопсис, Синтагма, Синагога, отдельные подборки из Кодекса, Дигестов, Институций или Новелл (за исключением того, что попало в состав Номоканона ХIV титулов), судя по всему, не использовались в Киевской Руси. В книжности ХI и начала ХII веков практически нет следов детального знакомства с каноническим правом Византии (мы пока исключаем конкретных митрополитов-греков, которые должны были хотя бы в общих чертах знать каноническое право). Единственный памятник, в котором засвидетельствовано знание о существовании Номоканона – Церковный устав князя Владимира. Русь до появления Кормчей 1262 года едва ли была знакома с базовым правовым наследием Византии. Либо Кормчая книга все-таки уже была, пусть не широко, известна на Руси и ранее, либо отрывки из нее (обычно говорят о переводе при Ярославе Номоканон ХIV титулов дофотиевской редакции) [7, с. 234-236]. Утверждения, что будучи одной из митрополий Константинопольской патриархии, Русская церковь «руководствовалась теми же «Номоканонами», что и Константинопольская Церковь» [5, с. 129], голословны и не более чем декларативны.

Уставы князя Владимира и Ярослава Мудрого – основные правовые памятники ХI века – не содержат антилатинских глав. Этот момент важно учитывать в контексте споров, которые велись в научном сообществе, относительно времени создания этих текстов. На сегодняшний день считается, что эти Уставы, хотя и появились в ХI веке, со временем получили дополнения и исказились, что выясняется при сравнении их с реалиями ХI или ХIV века [9, с. 28-38].

Судя даже по этим поверхностным наблюдениям, можно сделать вывод, что правовые вопросы в Древней Руси были строго распределены по отраслевому признаку и принципу происхождения. Автономными «отраслями» права были светское право, княжое право в отношении церкви и собственно церковное (или внутрицерковное) право. Первое и второе были отечественным продуктом, хотя в княжеских церковных уставах и упоминается использование греческого Номоканона. Светское право (Русская Правда и родственные ей кодексы) принципиально не содержат статей, касающихся религии и церкви. Княжеские церковные уставы определяли имущественно-правовые вопросы существования церкви в светских княжествах и определяли церковную судебную юрисдикцию, а также содержали конкретные нормы, которые церковь должна была применять в суде своей юрисдикции (т.е. князь не только обозначал область юрисдикции, но и сам утверждал правовую базу для деятельности церковного суда) [10, с. 81-82]. Таким образом, церковь по большому счету не сильно нуждалась в рецепции византийского церковного права, тем более что и оно создавалось в большей степени императорскими постановлениями и кодексами, в качестве источника имело светскую власть и ориентировалось на византийские историко-правовое наследие и политико-экономические реалии.

Говоря о проблеме сочетания антилатинской полемики и канонического права, необходимо хотя бы в общих чертах определить, какие нормы реально действующего церковного права были известны и могли быть применены на Руси в период ХI-ХII веков, а также какие из этих норм могли быть отнесены к сфере разграничения церковных связей, особенно в контексте международных конфликтов с участием церкви (как например, конфликт византийцев (греков) и римлян с немцами (латинян). Если изучить состав Номоканона ХIV титулов дофотиевской редакции, то в нем никаких статей антилатинского содержания или вообще статей, которые могли быть применены даже по аналогии, не было и не могло быть [11, с. 57-61]. Нет их и в княжеских церковных уставах Владимира и Ярослава [см. 8].

Антилатинские статьи есть только в трех правовых памятниках, все три были созданы греками-архиереями на Руси:

• Ответы Георгия, митрополита Киевского, на вопросы игумена Германа (между 1062 и 1073 г.) [12];
• Ответы Иоанна, митрополита Русского, Иакову черноризцу (около 1083/84 г.) [13, стб. 1-20];
• Ответы Нифонта, епископа Новгородского, на вопросы Кирика, Саввы и Илии (между 1130 и 1156 г.) [13, стб. 21-62].

Вызывает вопросы, почему вплоть до конца ХIII века не появилось более актуальных и более значимых (например, соборных) нормативных актов, регламентирующих отношения с западными христианами, а также то, что имеющиеся памятники были созданы в сравнительно короткий период (около 90 лет), тогда как в последующие сто с лишним лет никаких правовых документов создано не было. При этом объяснения отсутствия в этот период полемических памятников применительно к канонической тематике применимы лишь частично, поскольку в полемике значительно большую роль играют законы психологии и социологии, а в правовой области – законы логики, и эффект, в одном случае оказавшийся достаточным, в ином случае может оказаться не достигнутым. Если общественное мнение к середине ХII века было в общем сформировано или его дальнейшее формирование в нужном направлении уже более не волновало греков-иерархов, то в области права необходимы именно четкие правовые нормы, каковых так создано и не было. Впрочем, и функционирование церковного суда в Киевской Руси, надо думать, не было частым и безупречным с точки зрения применения канонов [14].

Если ответ на первый вопрос дать затруднительно, то второй можно сформулировать иначе, чтобы на него можно было хотя бы частично ответить. Переформулировать его можно так: а зачем вообще понадобилось составлять хотя бы и ответы с вопрошаниями как частное мнение иерархов, впоследствии обретающее значение нормативного акта? Вероятно, создание таких текстов указывает на то, что греки, приезжавшие на Русь и сталкивающиеся здесь с тем, что византийское церковное право, как актуальное, так и устаревшее, не используется на Руси, вынуждены были разработать ряд норм для местного применения исходя из местных реалий. Местные же реалии указывали на позитивный характер русско-европейских церковных взаимосвязей в эпоху конфликта между Константинополем и Римом [см. 15] (обратим внимание: церковного конфликта, почти независимого от экуменико-миротворческой политики императора Алексея Комнина). Даже в самой Византии, где конфликт развивался полным ходом, необходимые канонические правила (в основном касавшиеся литургико-канонической практики, такой как чиноприем католиков в Православие) появились заметно позднее. Сама по себе конфликтная ситуация была достаточным аргументом в политике, чтобы назрела острая необходимость в создании соответствующих правовых норм. Тогда кажется неслучайным, что именно на Руси впервые были созданы антилатинские правовые нормы, а также почему не появилось и постановлений, созданных более авторитетными властными органами.

Априорный правовой статус архиерейских посланий и включение в канонические сборники, хотя и в несколько более позднюю эпоху, «обыкновенных» полемических произведений (таких как послание митрополитов Иоанна и Никифора, а также Слово о вере латинской Феодосия грека, приписанное преподобному Феодосию Печерскому [16]) привели к тому, что канонический статус был постепенно придан всему (насколько он оказался распространен) корпусу антилатинских произведений, бытовавших на Руси. В связи со сказанным, можно утверждать, что после создания всех антилатинских произведений, и полемико-литературных, и канонико-правовых, в течение второй половины ХI – первой половины ХII века прекращение этого процесса в разгар охлаждения отношений с Западом в последующее время было вызвано тремя причинами:

• отношения уже были настолько испорчены, что их интенсификация посредством создания новых правовых документов более не требовалось: status quo во внешней политике Руси второй половины ХII века напоминал аналогичные тенденции византийской политики;
• «рынок» антилатинских произведений был уже вполне насыщен; одновременно с этим, в условиях распада древнерусского государства авторская церковная литература испытала очевидный кризис (на первый план вышли народный эпос и безымянное летописание), так что сочинять новые антилатинские произведения оказалось просто не кому;
• регионализация и сокращение масштаба государственного правотворчества в отношении церкви (вплоть до всплеска правового самоопределения церкви в конце ХIII века), выразившаяся в смене митрополичьих посланий епископским, а затем и полным исчезновением данного жанра из актуального литературного творчества, в смене великокняжеских уставов княжескими локальными грамотами, привели к тому, что процесс кодификации права стал в некоторой степени хаотическим и неуправляемым, спровоцировав включение уже имеющихся антилатинских произведений в состав сборников действующего канонического права.

Литература:

1. Бондар А.В. Традиции российской государственности и права человека // Власть. 2008. № 10. С. 39-45.

1. Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб.: Лунь, 1998.

3. Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М.: Республика, 1995.
4. Белякова Е. В. Церковный суд и проблемы церковной жизни. М.: «Духовная библиотека», 2004.
5. Цыпин В., прот. Курс церковного права. Клин: Христианская жизнь, 2004.
6. Адельгейм П., прот. Реанимация церковного суда // Вера — диалог — общение: проблемы диалога церкви и общества. Материалы Международной научно-богословской конференции (Москва, 29 сентября – 1 октября 2004 г.): Памяти С.С. Аверинцева. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2005. С. 440-449.
7. Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в ХI-ХIII веках. М.: Наука, 1978.
8. Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы ХI-ХV вв. М.: Наука, 1976.
9. Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси. ХI-ХIV вв. М.: Наука, 1972.
10. Гайденко П. И. Церковный Устав Ярослава как свидетельство религиозно-политической жизни Киевской Руси // Вестник Челябинского государственного университета. 2008. № 5. С. 80-85.
11. Бенешевич В. Н. Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкования. СПб, 1906. Т. 1.
12. Турилов А. А. Ответы Георгия, митрополита Киевского, на вопросы игумена Германа – древнейшее русское «вопрошание» // Славяне и их соседи. Вып. 11. Славянский мир между Римом и Константинополем. М., 2004. С. 211-262.
13. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. (Памятники ХI-ХV в.) / Русская историческая библиотека. Т. VI. СПб., 1908.
14. Гайденко П. И., Филиппов В. Г. Церковные суды в Древней Руси (XI — середина XIII века): несколько наблюдений // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12. С. 106-116.
15. См.: Костромин К. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.). Страницы истории межконфессиональных отношений. Saarbrücken: LAP Lambert Academic Publishing, 2013.
16. Костромин К., свящ. Проблема атрибуции «Слова Феодосия, игумена Печерского, о вере крестьянской и о латыньской» // Христианское чтение. №1 (36). СПб.: СПбПДА, 2011. С. 6-97.

spbda.ru

АНТИЛАТИНСКАЯ ПОЛЕМИКА И КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО ДРЕВНЕЙ РУСИ (ХI-ХII ВЕКА) Костромин К.А. Санкт-Петербургская Духовная Академия

Транскрипт

1 УДК 94(47).027 АНТИЛАТИНСКАЯ ПОЛЕМИКА И КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО ДРЕВНЕЙ РУСИ (ХI-ХII ВЕКА) Костромин К.А. Санкт-Петербургская Духовная Академия Формирование древнерусских церковных институтов невозможно представить и описать без детального рассмотрения вопросов и проблем канонического права. Традиционно принято считать, что древнерусское церковное право было наследницей и прямой преемницей византийских норм. Однако исследования Я.Н. Щапова и ряда современных авторов призывают посмотреть на данный тезис более сдержанно. Основаниями для такого отношения может служить не только содержание самих древнерусских канонических источников, но и возможные мотивы их возникновения. Тем не менее последняя сторона канонических памятников русской древности пока не получила детальную разработку в научной историографии. В представленной статье предпринята попытка анализа некоторых причин и условий введения древнерусских канонических сводов в контексте современной им антилатинской полемики XI-XII вв. Ключевые слова: Киевская Русь, Церковное право, Русская Православная Церковь, церковный суд, антилатинская полемика. ANTI-LATIN POLEMIC AND INITIAL RIGHT OF ANCIENT RUSSIA (XI-XII CENTURY) Kostromin K.A. Formation of Old Russian church institutes can't be presented and described without detailed consideration of questions and problems of the initial right. It is traditionally considered to be that the Old Russian ecclesiastical law was the successor and the direct successor of the Byzantine norms. However researches Ya.N. Shchapov and a number of modern writers is urged to look at this thesis more frostily. Can form the bases for such relation not only the maintenance of Old Russian initial sources, but also possible motives of their emergence. Nevertheless the last party of initial monuments of the Russian antiquity didn't receive detailed development in a scientific historiography yet. In the presented article an attempt of the analysis of some reasons and conditions of introduction of the Old Russian initial arches in the context of modern by it anti-latin polemic of the XI-XII centuries. Keywords: Kievan Rus, Church right, Russian Orthodox Church, church court, anti-latin polemic. Говоря о каноническом праве в Древней Руси, необходимо выделить несколько принципиальных моментов, которые позволят увидеть правовую ситуацию через призму принципа историзма. Каноническое право, как и любая иная отрасль права, живет в непрерывном развитии. Право развивается, быстро меняясь, адаптируясь к реалиям сегодняшнего дня, отвечая на насущные проблемы современности, апеллируя, в то же время, к нормам прошлого, оставаясь одним из базовых связующих звеньев современности с традицией, сложившейся в течение длительного времени. В этом случае,

2 как бы право не было бы предельно актуализировано, оно всегда будет апеллировать к нормам общественных отношений, имевших место в прошлом [4]. Если право как таковое это порядок, регулирующий отношения отдельных лиц в обществе, то оно призвано отвечать на живую потребность сегодняшнего дня, в актуальной форме отвечая на необходимость правового разрешения складывающихся ситуаций [11, с. 16, 123]. Обновляется его содержание, меняются правовые нормы и формы правовых документов. Если правовая нормативная база перестает обновляться, то это означает смерть данной системы права. После революций 1917 года каноническое право как действующая система практически перестала существовать, поскольку применение правовых норм возможно только внутри государства, так как они имеют государственное значение [10, с ]. Со времени принятия кн. Владимиром христианства и до отречения имп. Николая II церковь так или иначе была государственным институтом, а христианство было государственной религией, что в том числе обеспечивало действенность церковных правовых институтов. Когда каноническое (церковное) право было действующим правом в рамках государственного регулирования общественных отношений (применительно к России этот период закончился с изданием декрета Совета народных депутатов об отделении церкви от государства), оно в некоторой степени подчинялось этому принципу. Поэтому сегодня, когда каноническое право призвано быть внегосударственной правовой системой, его действенность и легитимность остаются под вопросом, а сама по себе правовая тематика перешла из области насущной жизни в область истории как изучения явлений прошлого. В результате в истории правоприменения сохранилось огромное количество документов, совершенно различных по форме и назначению, не говоря уже о содержании, которые использовались в качестве документации, имеющей юридическое значение. Большое значение имел (а в рамках исторической науки имеет и до сих пор) вопрос актуализации юридической документации. Отсев отживших норм и упорядочение действующих обычно происходит в форме инкорпорации или кодификации права, которые исходят из практики правоприменения. Если право государственное кодифицируется или инкорпорируется более или менее регулярно, церковное право делало это редко и диспропорционально [2, с ]. Для древнерусского церковного права свойственна была только первая создание правовых сборников с включением в них фрагментов или полных сводов канонических предписаний. При этом в самой Древней Руси церковное правотворчество было развито чрезвычайно слабо. Подавляющее большинство нормативных документов было доставлено из Византии и переведено с греческого языка на славянский часто даже не на Руси, как например известная Сербская Кормчая, принятая во всеобщее употребление на соборе Русской церкви в 1272 году. В русском церковном праве действовали (действуют) или прекращали (прекращают) свое действие различные нормы в разное время, причем узнать об этом можно, только изучая церковную правоприменительную практику. Церковное право крайне редко кодифицировалось. Если в Византии, будучи связано с римским правом (например, в форме законодательных актов эпохи Юстиниана), оно проходило кодификацию по воле государственной власти несколько раз (причем иной раз трудно сказать, происходила ли каждый раз полноценная кодификация или в ней нужно наблюдать также в большей или меньшей степени очевидные элементы инкорпорации): кодекс Юстиниана, Синопсис, Синтагма, Синагога, Номоканоны, Пандекты и Тактион Никона Черногорца и прочие [13, с ], то на Руси первым церковно-юридическим памятником, который можно было бы назвать именно кодексом (хотя и с натяжкой), стал Стоглав. Данный тезис неизбежно приводит к выводу, что вопрос о характере действия церковных правовых норм в Древней Руси должен решаться иначе. Это побуждает нас провести своеобразную ревизию тех памятников церковного права, с которыми, насколько это известно в исторической науке, были знакомы в Киевской Руси.

3 Различные канонические документы имели (имеют) разную степень авторитетности и актуальности. Казалось бы, самый авторитетный сборник правила святых апостолов, вселенских и ряда поместных соборов, а также нескольких святых отцов содержит нормы, большей части отжившие и сохраняющиеся разве только как прецедент, применяющийся по аналогии, или как собрание норм, к которым обращаются для обоснования карательных юридических мер [1]. К действовавшим сборникам канонических норм прежде всего принадлежат синопсисы ранее кодифицированного права и постановления соборов. С момента появления официальных уставов и архиерейских грамот или указов, они также включались в систему правовой документации, хотя уставы изначально имели несколько иную от непосредственно юридической функцию. Однако некоторые типы документов стали привлекаться в качестве правовых памятников позднее, например, архиерейские частные или циркулярные послания. Кажется, применение их в праве обусловливалось не только тем, что их автором был носитель реальной власти, но и по аналогии с применением посланий апостола Павла в правовой сфере в качестве источника права. Поскольку данная статья посвящена древнерусской правовой проблематике, древние (позднеантичные) и современные нормативные документы можно не учитывать. Столь обширное введение общеправового содержания необходимо для того, чтобы обозначить проблему, поднимаемую в статье. Разумеется, что Русская церковь в начальный период своего существования, во всяком случае до появления сербской Кормчей 1262 года [14, с ], не участвовала в кодификационном процессе, а получению правовых памятников непосредственно из Византии препятствовал языковой барьер, который преодолевался не системным переводом правовой документации, а «затыканием дыр» через случайные заимствования, создание своих текстов на основе или по мотивам византийского, а то даже отчасти и западного церковного права. Появление неких (неизвестных в настоящее время доподлинно) статей номоканона в ХI веке, упоминавшихся в «Церковном уставе князя Владимира» [15, с. 15], не могло решить проблемы правовой лакуны в бытовании церкви в Древней Руси. Поэтому прежде чем приступать к изучению проблемы сочетания антилатинской полемики и канонического права, необходимо хотя бы отчасти определить, какие нормы церковного канонического права были известны и могли быть применены на Руси в период ХI-ХII веков, а также какие из этих норм могли быть отнесены к сфере разграничения межцерковных связей, особенно в контексте международных конфликтов. Рассматривая проблему в глобальном масштабе, мы должны отметить, что в Русской церкви в конце Х начале ХII веков правовые документы появлялись редко и не в полном объеме из Византии. Византийские канонические сборники, такие как Синопсис, Синтагма, Синагога, отдельные подборки из Кодекса, Дигестов, Институций или Новелл (за исключением того, что попало в состав Номоканона ХIV титулов), судя по всему, не использовались в Киевской Руси. В книжности ХI и начала ХII веков практически нет следов детального знакомства с каноническим правом Византии (мы пока исключаем конкретных митрополитов-греков, которые должны были хотя бы в общих чертах знать каноническое право). Единственный памятник, в котором засвидетельствовано знание о существовании Номоканона Церковный устав князя Владимира. Русь до появления Кормчей 1262 года едва ли была знакома с базовым правовым наследием Византии. Либо Кормчая книга все-таки уже была, пусть не широко, известна на Руси и ранее, либо отрывки из нее (обычно говорят о переводе при Ярославе Номоканон ХIV титулов дофотиевской редакции) [14, с ]. Утверждения, что будучи одной из митрополий Константинопольской патриархии, Русская церковь «руководствовалась теми же «Номоканонами», что и Константинопольская Церковь» [13, с. 129], голословны и не более чем декларативны.

4 Уставы князя Владимира и Ярослава Мудрого основные правовые памятники ХI века не содержат антилатинских глав. Этот момент важно учитывать в контексте споров, которые велись в научном сообществе, относительно времени создания этих текстов. На сегодняшний день считается, что эти Уставы, хотя и появились в ХI веке, со временем получили дополнения и исказились, что выясняется при сравнении их с реалиями ХI или ХIV века [16, с ]. Судя даже по этим поверхностным наблюдениям, можно сделать вывод, что правовые вопросы в Древней Руси были строго распределены по отраслевому признаку и принципу происхождения. Автономными «отраслями» права были светское право, княжое право в отношении церкви и собственно церковное (или внутрицерковное) право. Первое и второе были отечественным продуктом, хотя в княжеских церковных уставах и упоминается использование греческого Номоканона. Светское право (Русская Правда и родственные ей кодексы) принципиально не содержат статей, касающихся религии и церкви. Княжеские церковные уставы определяли имущественно-правовые вопросы существования церкви в светских княжествах и определяли церковную судебную юрисдикцию, а также содержали конкретные нормы, которые церковь должна была применять в суде своей юрисдикции (т.е. князь не только обозначал область юрисдикции, но и сам утверждал правовую базу для деятельности церковного суда) [5, с ]. Таким образом, церковь по большому счету не сильно нуждалась в рецепции византийского церковного права, тем более что и оно создавалось в большей степени императорскими постановлениями и кодексами, в качестве источника имело светскую власть и ориентировалось на византийские историко-правовое наследие и политико-экономические реалии. Говоря о проблеме сочетания антилатинской полемики и канонического права, необходимо хотя бы в общих чертах определить, какие нормы реально действующего церковного права были известны и могли быть применены на Руси в период ХI-ХII веков, а также какие из этих норм могли быть отнесены к сфере разграничения церковных связей, особенно в контексте международных конфликтов с участием церкви (как например, конфликт византийцев (греков) и римлян с немцами (латинян). Если изучить состав Номоканона ХIV титулов дофотиевской редакции, то в нем никаких статей антилатинского содержания или вообще статей, которые могли быть применены даже по аналогии, не было и не могло быть [3, с ]. Нет их и в княжеских церковных уставах Владимира и Ярослава [15]. Антилатинские статьи есть только в трех правовых памятниках, все три были созданы греками-архиереями на Руси: Ответы Георгия, митрополита Киевского, на вопросы игумена Германа (между 1062 и 1073 г.) [2]; Ответы Иоанна, митрополита Русского, Иакову черноризцу (около 1083/84 г.) [9, стб. 1-20]; Ответы Нифонта, епископа Новгородского, на вопросы Кирика, Саввы и Илии (между 1130 и 1156 г.) [9, стб ]. Вызывает вопросы, почему вплоть до конца ХIII века не появилось более актуальных и более значимых (например, соборных) нормативных актов, регламентирующих отношения с западными христианами, а также то, что имеющиеся памятники были созданы в сравнительно короткий период (около 90 лет), тогда как в последующие сто с лишним лет никаких правовых документов создано не было. При этом объяснения отсутствия в этот период полемических памятников применительно к канонической тематике применимы лишь частично, поскольку в полемике значительно большую роль играют законы психологии и социологии, а в правовой области законы логики, и эффект, в одном случае оказавшийся достаточным, в ином случае может оказаться не достигнутым. Если общественное мнение к середине ХII века было в общем сформировано или его дальнейшее формирование в нужном направлении уже более не

5 волновало греков-иерархов, то в области права необходимы именно четкие правовые нормы, каковых так создано и не было. Впрочем, и функционирование церковного суда в Киевской Руси, надо думать, не было частым и безупречным с точки зрения применения канонов [6]. Если ответ на первый вопрос дать затруднительно, то второй можно сформулировать иначе, чтобы на него можно было хотя бы частично ответить. Переформулировать его можно так: а зачем вообще понадобилось составлять хотя бы и ответы с вопрошаниями как частное мнение иерархов, впоследствии обретающее значение нормативного акта? Вероятно, создание таких текстов указывает на то, что греки, приезжавшие на Русь и сталкивающиеся здесь с тем, что византийское церковное право, как актуальное, так и устаревшее, не используется на Руси, вынуждены были разработать ряд норм для местного применения, исходя из местных реалий. Местные же реалии указывали на позитивный характер русско-европейских церковных взаимосвязей в эпоху конфликта между Константинополем и Римом [8] (обратим внимание: церковного конфликта, почти независимого от экуменико-миротворческой политики императора Алексея Комнина). Даже в самой Византии, где конфликт развивался полным ходом, необходимые канонические правила (в основном касавшиеся литургико-канонической практики, такой как чиноприем католиков в Православие) появились заметно позднее. Сама по себе конфликтная ситуация была достаточным аргументом в политике, чтобы назрела острая необходимость в создании соответствующих правовых норм. Тогда кажется неслучайным, что именно на Руси впервые были созданы антилатинские правовые нормы, а также почему не появилось и постановлений, созданных более авторитетными властными органами. Априорный правовой статус архиерейских посланий и включение в канонические сборники, хотя и в несколько более позднюю эпоху, «обыкновенных» полемических произведений (таких как послание митрополитов Иоанна и Никифора, а также Слово о вере латинской Феодосия грека, приписанное преподобному Феодосию Печерскому [7]) привели к тому, что канонический статус был постепенно придан всему (насколько он оказался распространен) корпусу антилатинских произведений, бытовавших на Руси. В связи со сказанным, можно утверждать, что после создания всех антилатинских произведений, и полемико-литературных, и канонико-правовых, в течение второй половины ХI первой половины ХII века прекращение этого процесса в разгар охлаждения отношений с Западом в последующее время было вызвано тремя причинами: отношения уже были настолько испорчены, что их интенсификация посредством создания новых правовых документов более не требовалось: status quo во внешней политике Руси второй половины ХII века напоминал аналогичные тенденции византийской политики; «рынок» антилатинских произведений был уже вполне насыщен; одновременно с этим, в условиях распада древнерусского государства авторская церковная литература испытала очевидный кризис (на первый план вышли народный эпос и безымянное летописание), так что сочинять новые антилатинские произведения оказалось просто не кому; регионализация и сокращение масштаба государственного правотворчества в отношении церкви (вплоть до всплеска правового самоопределения церкви в конце ХIII века), выразившаяся в смене митрополичьих посланий епископским, а затем и полным исчезновением данного жанра из актуального литературного творчества, в смене великокняжеских уставов княжескими локальными грамотами, привели к тому, что процесс кодификации права стал в некоторой степени хаотическим и неуправляемым, спровоцировав включение уже имеющихся антилатинских произведений в состав сборников действующего канонического права.

6 ЛИТЕРАТУРА 1. Адельгейм П., прот. Реанимация церковного суда // Вера - диалог - общение: проблемы диалога церкви и общества. Материалы Международной научно-богословской конференции (Москва, 29 сентября 1 октября 2004 г.): Памяти С.С. Аверинцева. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, С Белякова Е. В. Церковный суд и проблемы церковной жизни. М.: «Духовная библиотека», с. 3. Бенешевич В. Н. Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкования. СПб, Бондар А.В. Традиции российской государственности и права человека // Власть С Гайденко П.И. Церковный устав Ярослава как свидетельство религиознополитической жизни Киевской Руси // Вестник Челябинского государственного университета: История. Выпуск 23, (106). С Гайденко П.И., Филиппов В.Г. Церковные суды в Древней Руси (XI середины XIII века): несколько наблюдений // Вестник Челябинского государственного университета: История. Выпуск (227). С Костромин К., свящ. Проблема атрибуции «Слова Феодосия, игумена Печерского, о вере крестьянской и о латыньской» // Христианское чтение. 1 (36). СПб.: СПбПДА, С Костромин К. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.). Страницы истории межконфессиональных отношений. Saarbrücken: LAP Lambert Academic Publishing, Русская историческая библиотека. Т. 6. Ч. 1: Памятники древнерусского канонического права. СПб., Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М.: Республика, Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб.: Лунь, Турилов А. А. Ответы Георгия, митрополита Киевского, на вопросы игумена Германа древнейшее русское «вопрошание» // Славяне и их соседи. Вып. 11. Славянский мир между Римом и Константинополем. М., С Цыпин В., прот. Курс церковного права. Клин: Христианская жизнь, Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI-XV вв. М.: Наука, Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы ХI-ХV вв. М.: Наука, Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси. ХI-ХIV вв. М.: Наука, 1972.

docplayer.ru

Тема 2. Право древней руси (X–xiIвв.)

Вопросы:

1. Источники древнерусского права.

2. Русская Правда – свод законов Древней Руси.

3. Основные черты гражданского права. Право вещное, наследствен­ное, обязательственное, семейно-брачное.

4. Уголовное право по Русской Правде.

5. Суд и процесс в древнерусском государстве.

С чего начиналось право древнерусского государства? Как и у других народов, один из главных источников права у славян – обычай. Обычаи, или устойчивые правила поведения, формируются уже на этапе догосу­дарственного развития, в условиях родоплеменных отношений. Когда часть обычаев превращается в норму поведения и общины или их старей­шины начинают принуждать к исполнению этих норм своих нерадивых или выбивающихся каким-либо другим образом из общинной жизни со­членов, можно говорить о появленииобычного права. Обычное право вы­ражается в юридических действиях (фактах), в их однообразном повторе­нии (скажем, община при любых обстоятельствах защищает каждого об­щинника круговой порукой). Оно выражается также в юридических сдел­ках или судебных актах (применение кровной мести за убийство родича) и в словесных формулах (в законе, пословицах): «Вор ворует, мир горюет»; «Муж крепок по жене, а жена по мужу» и т.п.

Обычное право весьма консервативно, оно часто долго соседствует с правом публичным в условиях, когда уже складывается государство и все институты права. На Руси долго считали, что поступать по старине, зна­чит поступать по праву. «Что старее, то правее», – говорит пословица. В то же время обычное право, не будучи закреплено в законе, способно из­меняться вместе с жизнью. К древнейшим нормам обычного права вос­точных славян относились кровная месть, круговая порука, умыкание не­весты, многожёнство, особая словесная форма заключения договора, насле­дование в кругу семьи и др. Часть их мы обнаруживаем в древнерусском законодательстве уже в качестве норм публичного права, часть их видо­изменяется, некоторые утрачиваются. Кровная месть, к примеру, запреща­ется вXIв. и заменяется денежным штрафом.

Второй источник права Киевской Руси – это собственное законотвор­чество раннефеодального государства в первые десятилетия его существо­вания, обобщавшее судебную практику. О том, что таковое имело место, узнаем из текстов договоров Руси с Византией, могущественным южным соседом державы Рюриковичей. Русская летопись донесла до нас тексты 3-х таких договоров: 911, 944 и 971 гг. Договоры регулировали торговые, со­юзные и военные отношения между двумя государствами, устанавливали разные виды наказаний за преступления (убийство, кражи, увечья), совер­шённые на чужой земле, разрабатывали процедуру возмещения убытков, выкупа пленных, наследования и др. Эти памятники демонстрируют довольно высокий уровень права не только Византийской империи, но и Руси, выступавших в них как равные партнеры. В текстах договоров 911 (ст. 5) и 944 (ст. 6) годов прямо указывается на существование уже к этому временизакона русского (в первом случае) иустава и закона русского (во втором), на основе которых законодатель разрешает спорные вопросы.

Третий источник древнерусского права – право византийское, егоре­цепция (усвоение), а через него – частично иправа римского. Принятие христианства Русью (988 г.), усвоение христианской культуры, более тес­ное общение с Византией и другими странами произвели настоящий пере­ворот во всех сферах правовой жизни Древней Руси. Обычное право во многом прямо противоречило учению христианской морали и церковному праву и должно было подвергнуться пересмотру. С христианством на Русь пришла церковь со своими каноническими законами, со своими служите­лями, начиная с митрополитов-греков и кончая духовными лицами менее высокого ранга, которые составили образованную элиту общества, стре­мившуюся к усовершенствованию русского права.

На протяжении двух последующих столетий, XIиXII, Русь как при­лежная ученица усваивала чужое право, приспосабливая его к условиям местной жизни. На Русь в что время хлынул поток переводной греческой литературы, как светского, так, главным образом, религиозного содержа­ния: евангелия, псалтыри, жития святых, хроники, апокрифические сочи­нения и пр., составлявшие круг чтения средневекового русского читателя. В этом потоке немаловажное значение занималикодексы византийского права, которые стали изучаться и применяться и в законотворчестве, и в судебной практике. Первыми пришли сборники церковного права:Номо­канон (законы и правила) Иоанна Схоластика,Номоканон патриарха Фо­тия. Переводы их получили на Руси названиеКормчих книг (сборники ка­нонических и юридических установлений). Из сводов светских законов Византии на Руси хорошо зналиЭклог (отбор) императоров Льва Исавра и Константина Компронима,Книги законные, содержавшие законы земле­дельческие, уголовные и др.

Под влиянием византийского права уже в XIв. все членовредительные и болезненные наказания уступили место денежным штрафам, произошли серьезные изменения в семейно-брачном праве, появились нормы в праве, защищающие честь и достоинство личности и др.

Переворот, произведенный в древнерусском обществе и праве христи­анством и византийским правом, сказался, в первую очередь, на положе­нии церкви и церковных людей. Это нашло отражение в церковных уста­вах, принятых русскими князьями До нас дошли: Устав князя Владимира, Устав князя Ярослава, уставы новгородских князей Всеволода и Свято­слава и др. Они содержат положение оцерковной десятине, которую со времен Владимира Святого русская церковь получала из казны на содер­жание; церковные людиосвобождались уставами от всяких сборов и час­тичноoт юрисдикции княжеского суда; церковь получилаправо надзора за правильностью мер и весов, совершения брачного союза и др. Уставы, таким образом, позволяют выяснить отношения государства и церкви, помогают восстановить правовые нормы, не нашедшие отражения в Русской Правде. Это ценный источник изучения права.

Однако главный источник, по которому мы изучаем древнерусское право, представляет собой уже упомянутая выше Русская Правда – первый свод законов Руси, которая вобрала в себя и обычное право, и право византийских источников, и законотворческую деятельность русских князейXI–XIIвв. Русская Правда дошла до нас в более чем ста спискахXIV–XVIвв., которые сильно отличаются друг от друга по составу, объёму, структуре. О происхождении этого законодатель­ного памятника в литературе не выработано единого мнения, как, соб­ственно, и о толковании его содержания. Учёные спорят об этом на протяжении более 250 лет, с того времени, когда в 1738 г. В.Н. Тати­щевым был обнаружен и подготовлен к печати первый список Русской Правды.

Все сохранившиеся тексты по содержанию принято делить на три ре­дакции: Краткую, Пространную иСокращённую. Древнейшая из нихКраткая Правда, состоящая из двух главных частей:Правды Ярослава иПравды Яросяавичей. Правда Ярослава включает в себя первые 18 статей Краткой Правды и целиком посвящена уголовному праву. Вероятнее все­го, она возникла во время борьбы за киевский престол между Ярославом и его братом Святополком (1015–1019 гг.). Пытаясь заручиться поддерж­кой новгородцев, конфликтовавших с его наёмной варяжской дружиной, Ярослав «дав им Правду, и устав списав, тако рекши им: по се грамоте ходите» (НовгородскаяIлетопись).

Правда Ярославичей (ст. 19–43 Краткой Правды) вобрала в себя за­конодательную и судебную практику сыновей Ярослава Мудрого и может быть датирована временем между 1054 (годом смерти Ярослава) и 1072 – годом смерти одного из его сыновей.

Создание второй редакции Русской Правды – Пространной Правды – исследователи относят кXIIв., ко времени княжения Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого. Но и она не представляет собой созданного в одно и то же время единого свода законов. Её со­ставляющие – Суд Ярослава Владимировича (ст. 1–52), обобщив­ший законодательную практику князя Ярослава Мудрого, и Устав Владимира Всеволодовича Мономаха (ст. 53–121), целиком состоя­щий из постановлений этого князя. В Пространной Правде представ­лено (в группах статей) не только уголовное право, но и право наслед­ственное, основательно разработан юридический статус категорий на­селения (о чём уже шла речь), содержится банкротский устав, введен­ный в 1113 г., после известного киевского восстания, определяются нормы процессуального права и пр.

Сокращенная редакция считается сжатым вариантом Пространной Правды, возникшим позднее, вXIII–XIVвв., в условиях феодальной раздробленности. Но её происхождение ещё более туманно, чем происхо­ждение двух предыдущих редакций. При столь однозначном выводе труд­но объяснить, почему в ней присутствуют статьи, которых нет в Про­странной Правде, и пропущены статьи, заимствованные в Пространную Правду из Краткой.

studfiles.net

Памятники древнерусского канонического права

Общая характеристика канонического права

Слово "канон" в переводе с греческого буквально значит "прямая палка, служащая для опоры, а также для измерения и проведения прямых линий". В переносном значении под ним понимают правило, руководство, нравственную или юридическую норму. В таком смысле оно, в частности, употребляется в церковной практике, впервые появляясь в послании Апостола Павла. Каноном принято называть правила веры и христианской жизни. В их основе лежат тексты, восходящие к ранней христианской традиции, - так называемые апостольские правила. Кроме того, они опираются на постановления вселенских и местных соборов, а также на мнение отдельных авторитетных лиц. В первые века своего существования христианство нередко сталкивалось с трудно разрешаемыми вопросами веры. Чтобы ответить на них, созывались соборы из епископов. Обсудив вопрос и объяснив его в соответствии со Священным писанием, они выносили постановления, обязательные для всех христиан. Такие решения постепенно и образовали норму, канон, регулирующий церковную жизнь и устанавливающий правила управления и дисциплину церкви. Канон в церковном праве подобен закону в светском и имеет такое же обязательное значение. С течением времени он вытеснил обычай - некогда единственный источник церковного права, вполне заменив его. В то же время обычай признается в церковном праве решающим в тех вопросах, на которые канон не дает ответа, Обычай, господствовавший до появления канона, не исчез полностью, Множество его следов отразилось в самих канонических правилах. И все-таки ко времени крещения Руси церковные традиционные нормы уже находились в зависимости от канона. Обычай мог быть запрещен, если он противоречил канону или как-нибудь мешал исполнению его постановлений. Вместе с тем церковная практика также влияла на канон, приспосабливая его к изменяющимся условиям жизни.

Итак, под каноническим правом понимается совокупность церковно-правовых норм, обязательных для представителей данной конфессии. Оно включает апостольские, соборные (вселенских и поместных соборов), а также святоотеческие правила (правила святых отцов церкви), Каноническое право православной церкви отличается от канонического права церкви западно-римской, католической. В последнее входят нормы, кодифицированные и средние века в свод церковных правил под названием "Corpus juris canonici". В него вошли не только правила древней церкви, но и папские декреты, извлечения из римского права, законов франкских королей и других источников.

Изучением норм канонического права традиционно занимается каноника - церковная дисциплина, тесно связанная с богословием. По существу, она представляет собой отдел практического богословия. В то же время каноника является отраслью знания, пограничной с богословием теоретическим, поскольку церковное право касается также проблем происхождения, развития, задач, средств и организации церкви. В отличие от догматики, выясняющей внутреннюю сторону церковной жизни, каноника изучает ее внешнее устройство, отношение к другим общественным союзам, церковную дисциплину. Кроме того, церковное право охватывает собою отношения с государственными структурами, поскольку именно государственное право определяет внешнее положение церкви в обществе.

Каноны св. Апостолов

Так называется совокупность норм, регулирующих церковные отношения, которые создавались на основании апостольского предания в первые три века христианства. Эти правила затрагивали все стороны церковной жизни, касаясь жизни клира, мирян и церковного управления, Апостольские правила являются каноническими для всех христианских церквей. Каноном св. Апостолов пользовались как местные, так и вселенские соборы, не раз цитировавшие их в своих постановлениях. В связи с этим нормы соборного канона могут иногда дословно совпадать с апостольским каноном, хотя чаще в постановлениях вселенских и поместных соборов встречаются косвенные указания на апостольские правила. Всего насчитывают 85 канонов, или правил, св. Апостолов.

Каноны вселенских соборов

Вселенскими соборами обыкновенно называют собрания епископов всех поместных церквей. Вселенские соборы созываются в исключительных случаях для решения важных церковных вопросов. Содержание постановлений первых соборов указывает на то, что обычно они созывались для решения вопросов веры, разногласиями в которых порождались еретические течения. Кроме того, на вселенских соборах вырабатывались общие нормы церковной дисциплины. Было семь вселенских соборов.

Первый - Никейский собор - состоялся в 325 г., он выработал 20 правил. Важнейшими из них признаются: четвертое, гласившее, что епископы должны выбираться епископами дайной провинции и утверждаться митрополитом; пятое, которое предписывало, чтобы епископы провинции собирались два раза в год для решения вопросов, текущих дел и рассмотрения жалоб мирян и клира на епископов; шестое подтверждало высшую власть одних епископов над другими епископами (например, римского над западными, антиохийского над восточными, александрийского над епископами Египта, Ливии, Пентаполя).

Вторым был 1-й Константинопольский (387 г.) собор. Из его семи правил особенно важны второе и шестое (согласно им Восток делился на пять округов с особо установленными церковными судебными инстанциями), а также седьмое, в котором приводятся правила принятия в православие кающихся грешников-еретиков.

Третий - Ефесский собор, состоялся в 431 г. Он принял восемь правил. Из них первые шесть касаются отлучения Нестория и его сторонников; седьмым запрещается слагать новый символ веры, а по восьмому кипрские епископы освобождаются от зависимости антиохийского патриарха.

Четвертый собор известен как Халкидонский (451 г.). Результатом его деятельности стали 30 правил. В частности, 28-е правило определяло круг судебной и административной деятельности константинопольского патриарха; при этом константинопольский патриарх уравнивался в правах с папой Римским. Прочие правила касались бытовых вопросов церковной жизни, Так, 26-е повелевало управлять церковным имуществом при посредстве эконома, а 4-е подчинило монахов местному епископу.

Пятым был II Константинопольский собор (553 г.).

Под шестым имеют в виду сразу два вселенских собора - Ш Константинопольский (680 г.) и так называемый Трулльский (691 г.). На них было принято 102 правила, из которых 36-е закрепляло равноправие константинопольской и римской патриарших кафедр, а также указывало иерархический порядок патриарших кафедр восточной церкви. 8-м правилом митрополит обязывался ежегодно созывать соборы епископов; 12-м, 13-м и 48-м решался вопрос о браке клириков, а в 33-м осуждался обычай армянской страны принимать в клир только происходящих из священнического рода. Ряд правил касался жизни мирян (64-е и 70-е запрещали мирянину поучать жену всенародно и в церкви во время богослужения; 80-е грозило отлучением тому, кто в течение трех праздничных дней не посетит богослужения; 54-е указывало на границы родства для вступления в брак; 53-е узаконивало духовное родство восприемников с воспринимаемыми; 72-е - о смешанном браке; 102-е касалось епитимьи кающихся).

Наконец, седьмым называется II Никейский собор (787 г.), издавший 22 правила. Из них четвертое и шестое резко выступали против симонии при занятии священнических должностей; 15-е, 16-е, 18-е и 22-е утверждали недействительность назначения на церковные должности мирян; 10-е запрещало устройство общих для женщин и мужчин монастырей; 13-е запрещало отчуждать церковное имущество, принадлежавшее монастырям и епископиям.

Каноны поместных соборов

Менее важные вопросы церковной жизни решались на поместных соборах. Каноны поместных соборов - это постановления собрания епископов какой-нибудь митрополии. Такие собрания обыкновенно созывались два раза в год для обсуждения и решения текущих административных и судебных дел, превышающих полномочия епископа. Иногда собирались епископы нескольких митрополий, Правовые решения поместных соборов считались обязательными для местности, епископами которой они были приняты. Поскольку устройство церквей не отличается разнообразием, постановления одной территории часто соответствовали постановлениям других местностей.

Известно десять поместных соборов, которые приняли правила, считавшиеся общеобязательными для православной церкви:

1) Анкирский (314 г,). Принял 25 правил, в частности решав ших вопросы о возвращении в лоно церкви христиан, которые отреклись во время гонений Максимиана, и запрещавших назначать пресвитеров и диаконов хорепископом (13-е правило),

2) Неокесарийский (315 г.). Из принятых на нем 15 правил первое запрещало пресвитеру и диакону жениться после по священия; второе грозило отлучением вдове, выходившей за муж за брата покойного мужа; седьмое запрещало участвовать пресвитеру в брачном пире второбрачного; восьмое запрещало быть священником человеку, жена которого уличалась в прелю бодеянии; девятое запрещало совершать богослужение пресвитеру, согрешившему телом.

3) Гангрский (около 340 г.). Принял 21 правило, которыми ре шал вопрос о ереси Евстафия.

4) Антиохийский (341 г.). Издал 25 правил церковного управ ления. Его 11-е и 12-е правила определяли отношение епископов к царю.

5) Сардикийский (344 г.). Издал 20 правил, которые определяли отношения епископов к царю и инстанции церковного суда. Был установлен суд второй инстанции над епископами; после местного собора епископов следовало решение римского епископа, который поручал разбирательство дела и суд собору епископов соседней провинции или посылал своих доверенных пресвитеров. Шестое правило запрещало назначать епископа в небольшой город, где было достаточно пресвитера; десятое говорило о назначении в епископы не раньше, чем назначаемый пробудет чтецом, диаконом и пресвитером; одиннадцатое запрещало епископу оставлять свою паству дольше, чем на три недели.

6) Лаодикийский (конец IV в.). Принял 60 правил. По 57-му из них запрещалось ставить епископа в небольших городах, а по 13-му - избирать народу кого бы то ни было на священнические должности. 52-е не разрешало заключать браки и праздновать дни рождения на Вознесение; 10-е и 31-е запрещали браки с ере тиками,

7) Так называемый Карфагенский (419 г.), на самом деле со бравший постановления целого ряда (пятнадцати) Карфаген ских соборов, начавшихся в 393 г. и продолжавшихся до 420 г. Важнейшие постановления этих соборов следующие:

а)постановления о ежегодных соборах епископов всех афри канских провинций (позднее они были отменены). При этом исключалось вмешательство папы в дела суда и управления;

б) правило о подсудности диакона местному и трем соседним епископам, выбранным самим обвиняемым. Священник подле жал суду шести выбранных и местных епископов;

в) правило о воздержании в брачной жизни диаконов и свя щенников;

г) постановление относительно имущества клириков: в слу чае покупки ими каких-либо угодий они "почитаются похитите лями стяжаний Господних", если, конечно, не отдадут приобре тенное церкви; в то же время имущество, полученное по наслед ству, может находиться в их полном распоряжении;

д) перечень лиц, которые не могут быть обвинителями и свидетелями против лиц духовных;

е) определение, что клирик мог подлежать только духовному суду;

ж) обязательство защищать бедных и слабых, накладываемое на духовенство;

з) правило, по которому клирик, желавший видеть по своим делам царя, обязан был получить особую грамоту римского епископа;

и) запрет на продажу церковного имущества.

8) Константинопольский (394 г.). Постановил, что для осуждения епископа требуется решение епископов всей митрополии.

9) Константинопольский (861 г.). Составил 17 правил: первое запрещало лицу называться владельцем монастыря и им распо ряжаться, если оно пожертвовало на его постройку; шестое по становляло, что монахи не должны иметь своего имущества: все, чем они владеют, должно переходить к монастырю; девятое ука зывало, как должен относиться пастырь к пасомым грешникам - избегать для их вразумления телесного наказания; в десятом давалось определение святотатства как "присвоения себе всего, посвященного Богу и богослужению".

10) Константинопольский (879 г.). Издал три правила; первое из них гласило, что отлученные константинопольским патриар хом должны считаться таковыми и у епископа римского, кото рый не может вводить дал своей кафедры какого-нибудь преимущества.

К канонам поместных соборов относятся решения церковных соборов, прошедших на Руси. Развернутый источниковедческий анализ их материалов не проводился. Преимущественно постановления русских соборов изучали историки Русской православной церкви и специалисты в области церковного права. Возможно, поэтому постановления русских поместных соборов редко используются в исторических исследованиях. Чаще других историки обращаются к решениям Стоглавого собора 1551 г.

Источником, наиболее полно отразившим представления об идеологических основах и самом строе русской церкви XVI в., является Стоглав - сборник постановлений поместного собора 1551 г. Его появление объясняется необходимостью борьбы с нарушениями устоев церковно-монастырской жизни, падением авторитета церкви после ожидавшегося, но не наступившего в 7000 (1492) г. конца света, а также изменением правового статуса светского государя, официально венчавшегося на царство. Подготовительные работы к созыву Стоглавого собора начались приблизительно в декабре 1550 г. Заседания собора проходили, видимо, в январе-феврале 1551. 23 февраля началось редактирование сборника соборных решений - Стоглава.

Стоглав (памятник содержал 100 глав, отсюда и его название) продолжил древнерусскую традицию "вопрошаний". Он совместил признаки канона поместных соборов и канона святых отцов. Стоглав написан в виде ответов высших иерархов церкви на царские вопросы о церковном "строении". Он так и начинается: "В лета 7059 месяца февраля в 23 день быша сия вопросы и ответы о мнози о различных многих церковных вещах и чинех". Принцип, которым определяется порядок следования глав, неясен. Царские вопросы разбиты на две группы: первая (37 вопросов) помещена в пятой главе Стоглава, вторая (32 вопроса) - в 41-й, При этом, если ответы на первые 37 вопросов занимают основную часть Стоглава, то ответы на другие вопросы помещены "чересполосно" с вопросами - в одной (41-й) главе памятника.

Для анализа идейной направленности Стоглава весьма важно установить, кто был составителем вопросов, содержащих своеобразную программу реформ, которую правительство представило на рассмотрение церковного собора. Вопросы вкладывались в уста самого Ивана IV, который "подвижеся не токмо о устроении земном, но и о многоразличных церковных исправлении". Однако составлены они были не им самим, но лишь по его распоряжению. Согласно одной из гипотез, царские вопросы составлялись несколькими лицами (священником Сильвестром, митрополитом Макарием, Максимом Греком, старцем Артемием). Согласно другой, развитой А.А. Зиминым, - единственным лицом, принимавшим участие в подготовке обращения Ивана IV к Собору, мог быть только Сильвестр: некоторые вопросы (25, 26, 27 и 29-й) прямо заимствованы из его послания царю.

Вопросы, представленные Собору, свидетельствуют о заметной сакрализации светской власти и, как следствие, расширении ее функций. Именно Иван IV выступил инициатором созыва Собора, призванного "оздоровить" русскую церковь. Царь даже называет себя и своего отца - наряду с духовенством - "пастырями". Он подвергает сомнению необходимость сохранения неподсудности царскому суду церковных людей ("тако ли сему достоит быти"), а также монастырского землевладения. Центральное место в царских вопросах занимает тема злоупотреблений белого духовенства и монашества.

В первых царских вопросах излагались три группы проблем, касающихся церковной реформы. Прежде всего речь шла о богослужении и различных сторонах церковной жизни. Наряду с прочими "непорядками" и злоупотреблениями, в царских вопросах критиковалось судопроизводство в церковном суде, ибо "святители", как и светские судьи, не брезгали взиманием посулов, а самое судопроизводство отличалось волокитой. Серьезную опасность для чистоты православия, по мнению царя, представляли ошибки, имевшиеся в переводах с богослужебных книг. Резко критиковался весь строй монашеской жизни. В частности, подчеркивалось, что зачастую даже сами монастырские власти не занимались должным образом отправлением церковных служб, содействуя тем самым разорению монастырей и их земельных владений. Ряд вопросов касался нравственного облика прихожан и их поведения.

Второй комплекс царских вопросов (всего 32) был посвящен сюжетам, связанным с церковной практикой XVI в. Здесь же поднималась проблема борьбы с "ересями" и суевериями мирян.

Предложения, касавшиеся внутрицерковных реформ, Собор поддержал лишь отчасти. Большинство его участников безоговорочно высказались за строгую регламентацию церковных служб и других сторон церковно-монастырского быта, поскольку отсутствие единообразия способствовало падению авторитета церкви в обществе. Из-за небрежного исполнения религиозных обрядов священниками росло недовольство мирян, что грозило отходом от официальной церкви какой-то части верующего населения.

Собор принял постановления, касавшиеся укрепления церковного благочиния, в том числе о церковных службах, обрядах, внутреннем распорядке в церквах (гл. 8-24, 31, 32), о порядке церковного пения и колокольного звона (гл. 7). Вводилось требование беспрекословного подчинения священников и дьяконов протопопам, которые вместе с "поповскими старостами" были обязаны следить за исправным отправлением церковных служб и поведением клира (гл. 29, 34, 69, 83). Непослушание протопопам, пьянство, небрежность в церковном богослужении наказывались отлучением от церкви (гл. 29, 30, 34). Подтверждался запрет служить в церкви вдовым попам (гл. 77-81), а также вводилось строгое наказание за симонию, т. е. поставление на церковные должности "по мзде" (гл. 86-89). Церковные служители должны были "непорочно" свой "чин хранити и блюсти" (гл. 90).

С целью добиться подготовки грамотных священников и дьяконов было решено создать училища в Москве и других городах (гл. 25, 26). Отдавалось распоряжение священникам поддерживать в сохранности иконы и проверять исправность церковных книг путем сравнения их с "добрыми переводами" (гл. 27, 28). Иконы должны были писаться, "смотря на образ древних иконописцев" (гл. 43).

Стоглав жестко определил некоторые пошлины, взимавшиеся священниками, например "венечная" за совершение обряда бракосочетания (гл. 46, 48), за освящение церкви (гл. 45). Ликвидировался институт владычных десятинников, которые собирали пошлины с церквей. Отныне "святительскую дань" должны были собирать и отдавать епископам и другим владыкам в церковных десятинах земские старосты и десяцкие священники (гл. 68). "Венечную" пошлину отныне обязаны были собирать поповские и десяцкие старосты (гл. 69).

Собор санкционировал строгие наказания за преступления против нравственности ("содомский грех", непослушание родителям, ложная присяга и др.), ибо от них происходила "укоризна нашей православной християнстей вере". Под страхом церковных наказаний было запрещено чтение всяких еретических и отреченных книг. Определялись меры помощи неимущим и немощным.

Повышалась ответственность монастырской администрации. Игумены и архимандриты должны были заботиться о "монастырском строении" по уставам "святых отец". Монахи, в свою очередь, обязаны были во всем повиноваться своим настоятелям, Вводился строгий контроль над монастырской казной (гл. 49, 50, 52). Архимандриты и игумены должны были избираться самой "братьею", а их избрание утверждали царь и епископ "ни по мзде", но по церковным правилам.

Вместе с тем в Стоглаве была подтверждена незыблемость церковно-монастырского землевладения. Те, кто покушались на него, объявлялись "хищниками" и "разбойниками" (гл. 61-63, 75). Ссылаясь на церковные законы, Стоглав категорически отклонил попытку передачи права суда над церковными людьми "мирским судиям" (гл. 54-60, 64-68). "Градскому" (т. е. царскому) суду передавались только дела о душегубстве и разбое.

Таким образом, Стоглав представлял собой определенный компромисс между светской и духовной властями. Была значительно расширена сфера компетенции царской власти в области духовной жизни, однако церковь сохранила за собой решение важнейших вопросов, касавшихся ее внутреннего положения. Ценность этого законодательного акта, действовавшего на протяжении целого столетия, определяется тем, что он показывает не только механизмы взаимодействия церкви и государства, но и многие стороны повседневной жизни древнерусского общества, нашедшие слабое отражение в других исторических источниках.

Каноны отцов церкви

Под таким названием подразумеваются правила, написанные наиболее авторитетными епископами в виде посланий-ответов па вопросы других пастырей. Такие каноны-послания, по словам самих же авторов, представляли собой не обязательные правила, а просто их личное мнение по тому или другому вопросу. Формально эти послания могли рассматриваться в качестве закона, только если были приняты большинством епископов. На деле же получалось иначе: эти авторитетные послания, принятые поместной церковью, вносились в се сборники правил, делаясь обязательными. Многие из этих правил впоследствии были утверждены Трулльским собором. К подобным посланиям относятся следующие:

1) Дионисия Александрийского (ум. в 264 г.) - четыре, касающиеся поста перед Пасхой;

2) Петра Александрийского (ум. в 311 г.), затрагивающее во просы об обратном принятии христиан, отпавших во время гонения, и вопрос о посте в среду и пятницу перед Пасхой, а также о праздновании воскресения;

3) Григория Неокесарийского (ум. в 272 г.), содержащее 11 или 12 правил по поводу тех, кто ели пожертвованную идолу пищу и совершали другие преступления;

4) Св. Афанасия Александрийского (326-371 гг.), разъясняю щее вопросы о девстве и браке (к монаху Атуну) и об обратном принятии раскаявшихся ариан, а также перечислявшее священ ные книги, принятые в Канон;

5) Св. Василия Великого (370-378 гг.), содержащее 92 прави ла, извлеченных из посланий его же к Амфилохию, епископу иконийскому, Диодору - епискому тарскому, пресвитеру Григо рию, а также к другим подчиненным ему епископам и хореписко- пам. Правила эти касаются, главным образом, вопросов брака и наложения церковного наказания за разные преступления. Кро ме того, в них также поясняется понятие о видах отпадения от истинного учения и говорится о значении неписаных преданий- правил;

6) Св. Григория Нисского (372-394 гг.) к Литию, епископу мелитинскому - об епитимье.

7) Св. Григория Богослова (370-390 гг.) и св. Анфилохия (394 г.) о канонических книгах Ветхого и Нового заветов;

8) Тимофея, александрийского архиепископа - по разным па стырским вопросам;

9) Феофила, александрийского архиепископа (395-413 гг.), содержащие 14 правил, из которых седьмое касается избрания и рукоположения в священники;

10)Св. Кирилла, александрийского архиепископа (ум. в 444г.), к Домну, антиохийскому патриарху, и к ливийским епископам, содержащее пять правил;

11)Геннадия, константинопольского патриарха (ум. в 471 г.), к папе Льву I и восточным епископам, а также Тарасия, константинопольского патриарха, к папе Адриану - о неправильном рукоположении за деньги.

К XVI в. на Руси бытовало не менее сотни таких произведений, возникших на отечественной почве. Часть из них имела вполне официальный характер, поскольку исходила от высших иерархов (скажем, ответы константинопольского патриаршего собора на вопросы саранского епископа Феогиоста от 12 августа 1276 г. или послание константинопольского патриарха к русскому игумену об иноческой жизни 70-80-х годов XIV в.). Другие святоотеческие правила были рекомендательными, зачастую анонимными. К числу наиболее популярных в древней Руси относятся, видимо, канонические ответы митрополита русского Иоанна II, перевод которых с греческого сохранился в списках Кормчих книг XIV-XVII вв., и так называемое Кириково вопроша-ние, содержащее ответы новгородского епископа Нифонта (1130-1156 гг.) и других иерархов на вопросы Кирика (скорее всего, лица, составившего в 1136 г. хронологический трактат "Учение имже ведати человеку числа всех лет"), Ильи (возможно, будущего - с 1163 по 1186 г. - новгородского архиепископа) и некоего Саввы. Вопрошание Кирика также дошло в составе Кормчих книг ХIII-XVI вв. Оба памятника дают развернутую картину повседневной жизни древнерусского прихода и приходского священника. Содержание памятников затрагивает проблемы семейно-брачных отношений, вопросы, связанные с народным восприятием христианства, соблюдением горожанами христианских норм поведения и морали.

Изучение истории текстов "вопрошаний", сопоставительный анализ их между собой и с другими источниками, в частности с поздними вопросниками, которые составлялись для покаянных бесед духовников со своими духовными детьми, позволят получить информацию, почти недоступную при работе с другими источниками.

Юридические сборники

С XI в. основным типом сводов памятников христианского и византийского церковного права на Руси был сборник, который позднее, в ХШ в., получил название кормчей книги. Он содержал авторитетные и обязательные для православных христиан памятники: апокрифические "апостольские правила", правила вселенских и некоторых, признанных каноническими, поместных соборов, сочинения церковных писателей IV-VII вв., касающиеся христианских норм управления, права и службы, а также компиляции из установлений византийских императоров о делах, касающихся церкви. Состав и переводы этих сборников были различными. К ним добавлялись комментарии - толкования канонических норм. На Руси кормчие книги расширялись путем включения в них местных церковных и светских правовых кодексов и правил.

Кормчие книги - в основном переводы и переработки - известны в очень большом количестве списков (до 180), относящихся в первую очередь к XV-XVI вв. Но встречаются списки как более ранние (ХП в.), так и более поздние (XVIII-XIX вв.). География распространения кормчих чрезвычайно широка: они переписывались и редактировались в Северо-Восточной (Владимир, Москва, Суздаль, Рязань и др.) и Северо-Западной (Новгород, Псков) Руси, в западных (Полоцк), юго-западных и южных (Владимир-Волынский, Львов, Киев и др.) русских землях. Среди кормчих наиболее важную роль играли так называемые Сборники 14 титулов. На их материалах, известных на Руси с XI в., основывались все кормчие книги XIV-XVI вв., создававшиеся в Русском централизованном государстве и Великом княжестве Литовском. Правовое и каноническое содержание кормчих книг является для них основным, и вначале оно было определяющим. Однако в процессе бытования как в Византии, так и, особенно, на Руси наряду с правилами и установлениями они включили многие церковно-полемические, хронологические, календарные, экзегетические сочинения, словари и другие памятники.

В ранней истории кормчих книг 14 титулов выделяется три периода. В первый (вторая половина XI - начало ХП в.) был усвоен болгарский перевод этого памятника, началось его распространение и использование в практической жизни. Во второй (ХП-ХШ вв.) кормчие книги активно редактировались, чтобы приспособить их к жизни русских земель. В это время создавались местные изводы кормчих книг - Устюжский, Рязанский, Новгородский, Переяславский, Владимиро-Волынский. Во время третьего этапа (конец ХШ - середина XIV в.) на Руси появились новая кормчая и ее переработка, завершившаяся созданием в Москве новой русской редакции. Она легла в основу более поздних кормчих.

Значительно позлее кормчей, не ранее конца ХШ в., сформировался другой древнерусский сборник подобного рода - Мерило Праведное. Он сохранился всего в пяти списках XIV-XVI вв., имеющих идентичный состав. Текст делится на две достаточно самостоятельные части. Первая включает заимствованные из Библии, апокрифов и святоотеческой литературы различного рода слова и поучения о праведных и неправедных судах и судьях. Вторая составлена из памятников права, преимущественно канонического. По мнению С.В. Юшкова, появлению Мерила Праведного предшествовало создание нескольких правовых сводов: сборника княжеских уставов, затем - на его основе - свода русских юридических статей и, наконец, Сборника тридцати глав, который, собственно, и лег в основу второй части Мерила Праведного. Время появления этой части датируется последними десятилетиями ХШ - началом XIV в. Основное назначение Мерила Праведного - практическое. Оно являлось своего рода пособием для судей. В состав Мерила Праведного вошло большое количество как русских, так и переводных (в основном византийских) законодательных памятников, а также правовые нормы, заимствованные из библейских текстов (например, "Избрание от закона Богом данного"). Значительная их часть была почерпнута, скорее всего, из кормчих книг. Состав и структура Мерила Праведного, видимо, во многом объясняются тем, что в его возникновении существенную роль сыграла церковь. Мерило Праведное как исторический источник, его место в жизни древнерусского общества изучены явно недостаточно.

Под названием Правосудие митрополичье известен памятник, помещенный в "Цветнике" (сборник слов и поучений) XVI в. Не вполне ясно, когда был создан этот законодательный источник. Одни исследователи (С.В. Юшков, Б.Д. Греков) относят его к XIII-XIV вв., другие (М.Н. Тихомиров) считают его памятником, возникшим не ранее XIV в. Неизвестен объем этого источника, поскольку название "Правосудье митрополичье" в сохранившемся списке отнесено к двум текстам: одному, который, собственно, и принято так называть, и к более широкому фрагменту, включавшему, кроме того, выдержку из Церковного устава Владимира. По мнению М.Н. Тихомирова, "самый памятник, по-видимому, не имеет отношения к практике церковных судов, а тем более к митрополитам, и является оригинальным произведением, написанным каким-то не очень грамотным монахом"38. Однако статьи, включенные в него, затрагивают вопросы, традиционно относившиеся к юрисдикции церковных судов (семейно-брач-ные отношения, сексуальные преступления, проблема определения "душегубства" и т. п.). Среди источников Митрополичьего правосудия были церковный устав Ярослава, Пространная Русская Правда, а также некоторые другие памятники законодательства. По своей терминологии Митрополичье правосудие близко к московским памятникам типа Судебников.

Изучение источников канонического права, по существу, только начинается. В силу целого ряда причин до сих пор исследования в этом направлении велись явно неудовлетворительно. Между тем понимание жизни древнерусского общества невозможно без глубокого и всестороннего анализа таких источников.

Примечания

36 ТихомировМ.Н. Пособие для научения Русской Правды. М., 1953. С. 23.

37 Алексеев Ю.Г. Псковская Судная грамота и ее время: Развитие феодальных отношений на Pycи XIV-XV вв. Л., 1980. С. 229.

38 Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 127.

Читайте также:

lektsia.com

• 
  Аид мифы древней греции
• 
  Хф про древний спецназ
• 
  Архитектура древней индии презентация
• 
  Изобразительное искусство древней руси
• 
  Культурные достижения древней индии
• 
  Древние рисунки на камнях
• 
  Политические деятели древней греции
• 
  Вече в древней руси
• 
  Древние люди кто такие
• 
  Политикой древние греки называли
• 
  Экономика древней греции кратко